Posted 20 августа 2003,, 20:00

Published 20 августа 2003,, 20:00

Modified 8 марта, 09:48

Updated 8 марта, 09:48

Обыкновенный цинизм

Обыкновенный цинизм

20 августа 2003, 20:00
Чиновникам нет дела до страданий родных солдата, погибшего в Моздоке

В Ростовской судебно-медицинской лаборатории до сих пор находятся неопознанные тела погибших во время взрыва госпиталя в Моздоке. Идентифицировать их мешает равнодушие чиновников и военных.

Среди фрагментов тел в морге печально знаменитой ростовской судмедлаборатории № 124 лежит и сильно изуродованное взрывом тело 19-летнего паренька. Официально он считается неопознанным. Хотя рисунок двух татуировок и расположение их на теле с большой долей вероятности говорят о том, что погибшим является Виталий Бабкин – житель поселка Лопатинское Воскресенского района Московской области. Сестра и отец Виталия посчитали, что татуировки – это не стопроцентное доказательство того, что перед ними тело их брата и сына. И попросили в ГУВД Москвы предоставить им дактилоскопические отпечатки пальцев Виталия, которые у него брали перед отправкой в Чечню, для того чтобы сравнить их с отпечатками пальцев тела. Однако в ГУВД убитым горем родным в просьбе почему-то отказали. Теперь родные погибшего солдата ждут, когда будут готовы результаты анализов ДНК. В лучшем случае Виталий Бабкин будет окончательно опознан и похоронен на родине только через месяц после гибели.

В армию Виталий идти не хотел, но и «косить» от нее не собирался. Его отец Борис Николаевич Бабкин до последнего обивал пороги многочисленных инстанций, добиваясь, чтобы сына в армию не призывали. На это было две причины. Во-первых, Борис Николаевич уже много лет отец-одиночка (мать Юли и Виталика умерла много лет назад), то есть семья Бабкиных является неполной. А, во-вторых, гражданская жена Виталия на момент призыва супруга была на восьмом месяце беременности. Но несмотря ни на что, в декабре 2001 года, буквально через несколько дней после того, как Виталику исполнилось 18 лет, его забрали в армию. Отца тогда в военкомате заверили, что в «горячую точку» его сына могут отправить только в том случае, если тот сам напишет заявление с просьбой о командировке. Отец взял с сына обещание, что тот не будет проситься в Чечню, и с тем уехал домой. А молодого солдата отправили в одну из «учебок» в Ковров Владимирской области. Через два месяца после призыва родные отправили ему поздравительную телеграмму – у Виталика родился сын Артем, и получили от него ответ... из Шали.

– Виталик и Юля – мама Артема собирались пожениться после того, как брат вернется из армии. Когда Артем родился, его записали на мамину фамилию, потому что без Виталика установить отцовство невозможно. Но отчество дали, конечно, Витальевич. Теперь только Артемка у нас и остался, – плачет сестра погибшего солдата. – Анализы ДНК, на которых мы настояли, понадобятся еще и для того, чтобы установить отцовство. Иначе Артем не будет получать пенсию.

Служба Виталия была очень беспокойной. Через полгода после командировки в Чечню он пропал. И следующие полгода от него вообще не было писем.

–Мы искали его повсюду, но нам никто ничего толком не мог сообщить. Говорили только одно: «Видимо, находится в таком месте, где нет почты». Я в его поисках добралась даже до Моздока, но в расположение части меня не пустили. Так было обидно – ведь мы были в нескольких километрах друг от друга и не увиделись… Он, как ушел в армию, ведь ни разу в отпуске не был. В первый раз за полтора года мы с папой увидели его в Ростовской лаборатории. Вместо красивого и молодого обугленное распухшее тело с обезображенным лицом, – рыдает Юля Бабкина.

Она избегает называть брата по имени, старается говорить «он» и только в настоящем времени: «Ему в декабре только 20 лет исполнится…»

Те полгода, что Виталий не писал писем, он воевал в горах, участвовал в зачистках. И ни разу не был ранен. В Моздокский госпиталь за два месяца до демобилизации его привезли с опухолью на правом глазу. Из-за нее солдат уже почти ничего не видел. Опухоль надо было резать. Однако в госпитале Моздока делать операцию было некому – врач ушел в отпуск, поэтому второго августа солдата должны были перевезти в Ростовскую больницу. А первого раздался взрыв... Об этом убитым горем Юле и Борису Николаевичу рассказал командир части, где служил Виталий. Узнав о гибели подчиненного, он приехал из Чечни к родным в Подмосковье, чтобы рассказать им про него.

– Он всегда возил с собой ваши письма и фотографии. И в госпиталь он поехал с ними. Только мы их, конечно, после взрыва не нашли…

Телеграмму, в которой семье предлагалось приехать в Ростов на опознание тела, родным принесли только через неделю после взрыва. Для них это было, как гром среди ясного неба – никто и не знал, что Виталий был не в части, а находился в том самом госпитале.

На поездку в Ростов-на-Дону Юля и Борис Николаевич собирали всем миром – глава семьи уже много лет работает на местном комбинате, который выпускает минеральные удобрения, а Юля – кондитером, поэтому денег в семье всегда не хватает.

– В Ростове, правда, все было организовано очень хорошо. Нас встретили на вокзале, поселили в гостинице, и потом уже после опознания купили билеты и отправили домой, – говорит Юля.

Виталия им предстояло опознать среди обезображенных трупов – к этому времени других тел в судмедлаборатории № 124 не осталось, поскольку те, у кого сохранились лица, были опознаны родными в первые же дни после трагедии. Сначала отцу и сестре показали видеозаписи тел, но на пленке они Виталия не опознали. Врачи спросили их об особых приметах. «Две наколки», – сказали Бабкины. После чего им пришлось осматривать все тела, у которых были татуировки. Вскоре нашли тело с такими же наколками, как у Виталия, в остальном труп был неузнаваем. И сестра с отцом в один голос сказали: «Это не наш!»

– Наш Виталик стройный, можно сказать, худощавый. А этот – толстый, какой-то весь огромный. Врачи, конечно, объяснили нам, что тело пролежало на 30-градусной жаре трое суток, поэтому так распухло, но мы точно хотим знать, что похороним именно нашего! Нас же начали торопить: «Ну, давайте, подписывайте акт опознания!» Как потом рассказали нам родители и родные других погибших, у которых родственники вообще числятся пропавшими без вести, потому что при взрыве их разорвало на части, их тоже так принуждали подписывать акт опознания. Оказывается, все тела должны быть опознаны и похоронены до конца августа, такой приказ в лабораторию спустили свыше. А мы вроде как задерживаем, тормозим процесс. Но поймите и нас правильно, нам ведь так мало надо – похоронить своего, а не чужого! В конце концов, мы не так много просим.

Выразительные Юлины глаза полны слез.

– Днем вроде бы ничего – на работу хожу, держусь, пью самые сильные успокоительные, а вечером, как отца увижу – истерика начинается.

46-летний Борис Николаевич сейчас находится в отпуске в связи с состоянием здоровья…

После того как сестра и отец отказались признать в трупе неизвестного своего Виталика, врачи взяли у них кровь на исследование ДНК. Медики сказали, что работа займет не меньше двух недель, а, возможно, придется подождать и месяц – работы много, после взрыва

осталось очень много фрагментов тел…

– Если бы у нас была дактокарта Виталия с отпечатками пальцев, то мы бы сразу «нашли» вашего, – обмолвился один из медиков. – А потом попозже мы прислали бы результаты анализов ДНК, чтобы вы оформили сыну Виталия пенсию.

Отпечатки пальцев у Виталия брали в военкомате перед тем, как отправить в учебную часть – об этом вспомнила Юлия. Сразу по приезду домой, девушка получила в объединенном военкомате города Воскресенска запрос на получение дактокарты Виталия Борисовича Бабкина 1983 года рождения и отправилась с ней в третье отделение Информационного центра ГУВД Москвы. Охранники не пропустили ее наверх, предложив позвонить по местному телефону и договориться о встрече.

– Мы только что переехали, у нас тут все в коробках упаковано. Ради одного вашего мы 68 коробок с дактокартами перерывать не будем! Куда вам теперь торопиться? – прокричала по телефону Юле не представившаяся женщина, после чего бросила трубку.

Расплакавшаяся Юля набрала телефон Воскресенского военкомата и попросила помочь ей. Однако сотрудники военкомата, позвонив в Информационный центр ГУВД, услышали тот же самый ответ…

Юля обратилась за помощью в фонд «Право матери». Совместно с юристами фонда Бабкины решили не настаивать на выдаче дактокарты – состояние здоровья обоих пока не позволяет ходить по инстанциям и добиваться справедливости. Сейчас осиротевшая семья Бабкиных ждет результатов анализов из Ростова. А на Лопатинском кладбище для Виталия уже приготовлено место – парня похоронят рядом с матерью.

"