«Жизнь во власти не научила меня предавать»

О своем личном юбилее он думал меньше, потому что для хорошего праздника с друзьями ему никогда не нужны были круглые даты и масштабный повод. Выпало пару часов перевести дух – и друзья собрались, оторвавшись от дел. Случился добрый повод вспомнить о прошлом с песней у костра – и праздник сложился. А душа компании – всегда он. Первый запевает, первый вспоминает анекдот, первый снимает галстук. Даже традицию в свое время в клубе «Спасатель» ввел – отрезать галстук тем, кто в неформальной компании оставался «при официозе». И угощать любит от души, по-простому – вкусно и широко, даже если просто походный бутербродик и глоток водочки из колпачка от фляжки. Перед каждым вылетом на ЧС или в «горячую точку» разливал в самолете сам обязательную стопочку «за удачу», и мы за минуты до взлета всегда с удовольствием ее опрокидывали, потому что –традиция. И потому что всем хотелось удачно вернуться.

Или помню Моздок, в разгаре чеченская война. Выборы в Госдуму, ситуация боевая, и он прилетает сюда, где тревожнее всего и где людям не до выборов. И идет голосовать именно здесь. А затем в палатке на буржуйке печет бутербродики с кусочками сала, разливает по стопочке, и мы поднимаем единственный тост – за мир...

В этом весь он – без излишнего пафоса, без череды обязательных тостов, без вереницы дежурных поздравлений, без потока торжественных слов... Уже многие годы, избегая этой неизбежной торжественности, он улетает в тайгу. На любимую охотничью заимку в горах. С узким кругом друзей. Улетает туда не только от шумных дней рождений, но и от круглосуточной служебной суеты в короткие и редкие ныне отпускные денечки. Побродить с ружьем, поскакать на лошади, посидеть у костра... Помудрить над замысловатым пнем с пучком корней, который после его колдовства (шлифовки-лакировки) превращается в неожиданную художественную работу, способную украсить самый изысканный интерьер. Не многие знают об этом его давнем увлечении, но работами, выставленными в его кабинете, в приемной, в домах у близких друзей, восхищаются все. А когда узнают имя художника – поражаются еще больше...

«Я считаю, что у мужика в жизни должна быть забава. Если, конечно, он мужик. У каждого свое – кому охота. Кому сплав на плотах. А кому и дайвинг в теплых краях. Ну разве можно с чем-нибудь сравнить ночное ожидание зверя – когда ты сидишь на дереве, прислушиваешься к каждому шороху, поглядываешь на мешок с протухшей рыбой и гадаешь – придет медведь на этот запах или нет», – из интервью «Новым Известиям» 2005 г.

В последнее время исчезать, по понятным причинам, становится сложнее. Новый статус диктует свои правила жизни. Но ему не привыкать, потому что жизнь всегда норовила диктовать ему свои правила. И он всегда находил в себе силы оставаться самим собой. Когда юным прорабом после института оказывался в окружении не просто бывалых строителей на сибирских «стройках века», но среди бывших заключенных, направленных к нему в бригаду. Среди зон и колоний-поселений, привлеченных к строительству... И прорабом, и мастером, и главным инженером он находил со всеми общий язык, будь то бывший зэк из соседней зоны или проверяющий из далекой столицы. Он уже тогда умел организовать вокруг себя людей, умел завести, ставить задачу и добиваться ее решения любой ценой. Даже если на грани фола.

«Я никогда не гнался за должностью. И не разделял ни прошлых, ни нынешних убеждений, что цель существования – вскарабкаться как можно выше по служебной лестнице. Жизнь настолько разнообразна и интересна, что на любом месте можно получать наслаждение от дела, которое делаешь», – из интервью «Новым Известиям», 2011 г.

Его рисковость, азартность и неуемную энергию друзья по школе и двору отмечали с детства. Неслучайная кличка Шайтан сопровождала его до студенческих пор и до стройотрядовских времен. А потом он уже сам усмирял любых шайтанов, поднимая среди болот реальные стройки века – металлургические, алюминиевые комбинаты и их города-спутники, прокладывая инфраструктуру, сооружая гидроэлектростанции... Даже в солидной не по возрасту должности секретаря обкома он оставался энергичным заводилой, способным повести за собой любой коллектив в любом, даже в самом таежном уголке Красноярского края.

На руинах разваливающегося Союза многие энергичные граждане бросились сколачивать состояния, прихватывая под шумок те самые металлургические и прочие, поднятые им комбинаты, а он рванул в Москву. Ему казалось, что его энергия, его опыт и знания могут в эти драматические времена быть особо востребованны для того, чтобы остановить развал. Спасти страну, которую он там, у себя в Сибири, так увлеченно строил. Он приехал в Москву, охваченную демократической эйфорией, и пошел по высоким кабинетам, которые в ту пору были доступны. Его не только приняли и выслушали. В него поверили. И назначили заместителем председателя Госкомстроя России. А вскоре после этого – руководителем Российского корпуса спасателей. Корпуса, в котором поначалу был лишь он со своим красноярским другом Юрием Воробьевым да несколько энтузиастов. Структуру будущего могучего МЧС России они тогда рисовали на листках бумаги в съемной квартире на двоих. Рисовали, увлеченно споря и мечтая. Но даже он, при всей своей увлеченности, не представлял до конца, какое мощное ведомство сумеет создать в стране, где тогда все лишь рушилось. Мощное, профессиональное, открытое...

«Козьма Прутков говорил: хочешь быть министром, будь им. Однажды мне пришла в голову простая мысль: как определить главный критерий эффективности, открытости власти и отсутствия административных барьеров? Это когда зарабатывать станет легче, чем воровать», – из интервью «Новым Известиям», 2012 г.

Войны, катастрофы, социальные и политические потрясения, чрезвычайные ситуации в разных уголках мира... Всех этих испытаний хватило бы на десятки настоящих мужских биографий. А он умудрялся вместить их в своей одной. Первые межнациональные конфликты в братской недавно стране вспыхивали то в Осетии, то в Абхазии, то в Приднестровье... И он вызывался туда лететь, уверенный в том, что сумеет остановить разгорающийся огонь и усадить за стол переговоров. И ему в Кремле верили. Верили не только потому, что больше никто особо и не рвался в это пекло. Верили потому, что он предлагал способы решения конфликтов. И первым придумывал тогда объединенные миротворческие силы, и первым контролировал их создание и ввод в зону конфликта.

Я много летал в ту пору с ним и не уставал удивляться его лихости, убежденности и смелости. Он без оружия выезжал на передовую, при весьма условной охране шел на встречу с любыми лидерами любых формирований, готовый убеждать, уговаривать, угрожать... Но любой ценой – останавливать огонь, сажать за стол переговоров и спасать жизни людей.

Он лично выезжал в разрушенный Грозный, чтобы осмотреть подвалы, в которых прятались от боев старики, и когда его белый БТР ехал по улицам – даже самые отъявленные боевики прекращали огонь. И даже на площади президентского дворца мы словно глохли от наступившей вдруг тишины. Стрельба прекращалась, потому что спасателей уважали все стороны конфликта. А Шойгу уважали особенно.

И он вывозил стариков из зоны боев колоннами эмчеэсовских машин. Вывозил на своем самолете, лично отслеживая судьбу. А когда я однажды пришел к нему и попросил помочь газете «Новые Известия» организовать отправку детей из лагерей беженцев на отдых к морю – он даже не дослушал меня до конца. Просто поднял трубку и отдал команду. И мы вместе с Зией Бажаевым, взявшимся финансировать эту операцию, вывезли на автобусах МЧС, на поездах в сопровождении спасателей сотни ребятишек, измученных войной. Сегодня, наверное, вряд ли кто-нибудь из них знает и помнит, что эта операция стала возможна во многом благодаря Шойгу.

«Я считаю, что в благополучном, стабильном и процветающем государстве работа министра вообще не должна привлекать к себе внимания. Он просто наемный служащий, и не более того.

...Чем успешнее страна, тем менее заметна работа кабинета министров. Значит, и герои у такой страны другие – это деятели культуры, это ученые, спортсмены, врачи, педагоги.

В нормальной жизни и не должно быть места подвигу. Место должно быть для радости, для успехов, для открытий и достижений», – из интервью «Новым Известиям», 2007 г.

Став настоящим спасателем номер один в стране, он удивительным образом превратился и в дипломата, вопреки своей открытости и неуемной энергичности. Когда он вел переговоры с диктаторами Латинской Америки или встречался с вождями африканских стран или с руководством НАТО, они на глазах преображались, становясь как-то мягче и улыбчиво уважительней. Наблюдая в видеоискатель камеры за этими преображениями, я с удивлением замечал, что неизменно уверенным в себе и иронично-шутливым оставался лишь Шойгу, остальные начинали «плыть» от его обаяния. И вопросы решались как-то быстрее, и напряжение на глазах спадало. Даже самые недоверчивые из этих вождей проникались доверием к нему, чувствуя, видимо, инстинктивно, что этот русский умеет дружить. И если протягивает руку, то это всерьез.

Они даже не догадывались, как он действительно умеет дружить, оставаясь по-мужски надежным со всеми – и с действующими, и с отставленными... Надежным и в слове. И в деле. И в молчании.

«Я привык в жизни опираться на принципы мужской дружбы. А в дружбе не бывает «бывших» и «нынешних». В ней не кресла важны. Не должность и влиятельность, а надежность. Долгая, как вы говорите, жизнь во власти меня, конечно, многому научила. Но не научила предавать», – из интервью «Новым Известия», 2000 г.

С ним интересно дружить, как с любым талантливым человеком, который щедро делится своим талантом. А он в кругу товарищей, друзей и коллег бесконечно щедр. Он готов, при возможности, сидеть до утра за бардовскими песнями про «крыло самолета, под которым поет зеленое море тайги»... Готов выслушивать чужие идеи и чужие фантазии, а затем вдруг удивлять полетом своих... Он готов незаметно во время общей шумной беседы набросать на листочке бумаги неожиданную эпиграмму товарищу и, воспользовавшись паузой, неожиданно прочесть ее. Или просто протянуть листок... И близкий друг Юрий Воробьев, пытавшийся растолковать собеседникам, что такое бифуркация, со смехом читает о себе эпиграмму от Шойгу:

«Вот прозвучала информация,
и стало вдруг понятно всем,
что наступила бифуркация
от изобилья важных тем».

Руслан Цаликов до сих хранит листочек в складках, на котором ироничные строки о нем, набросанные Шойгу во время одного из совещаний:

«Теряя галстуки и вес,
не вылезая из Минфина,
он создал образ МЧС
– финансового исполина».

Друзья смеются, не удивляясь этим иронично-литературным шуткам. Друзья давно знают, что в свободное время, которого у него практически не бывает, он умудряется и на охоту вырваться, и над корнями поколдовать, и книгу написать... Но, когда он это успевает, не понимают даже друзья.

«Идея «Тувинской тетради» возникла у меня почти случайно, когда я читал небольшую историческую брошюру о Туве, изданную в 1924 году. Там было довольно много неточностей, искажений, и я подумал – а почему бы не собрать в рамках единой антологии самые интересные научные материалы об истории моего народа. Посоветовался с отцом, у которого есть свои книги о Туве, он меня активно поддержал. Мало того – стал самым внимательным читателем и критиком первых из семи томов…», – из интервью «Новым Известиям», 2007 г.

Хорошо помню, как всколыхнулась Московская область, куда его ненадолго назначили губернатором. В любом, даже самом крохотном селении у людей загорались глаза при разговоре о новом губернаторе, которого они знали как главного спасателя страны. Люди устали от хамства, чванливости, вороватости и полной безнаказанности местной власти, и назначение Шойгу воспринимали как спасение и надежду. Об этом говорили и старики, и молодежь, и даже зашуганные всеми гастарбайтеры. Казалось, что вся Московская область на глазах стала распрямлять плечи, превращаясь из унылого Подмосковья в уверенную Московию. Всего шесть месяцев он успел поработать в этой должности, умудрившись вникнуть в большинство проблем и наметить пути их решения. Всего шесть месяцев я в ранге министра по информационной политике поработал рядом с ним, наблюдая в ежедневном режиме и поражаясь ежедневному ритму с фантастической энергетикой, которой он заряжал не только всех нас – свою команду, но и жителей своего региона. С тех пор прошло уже почти три года, но и теперь, когда я приезжаю в какой-нибудь подмосковный городок или в деревню, мне снова и снова говорят о Шойгу, которого так не хватает... Но начинаем обсуждать, начинаем рассуждать и довольно скоро приходим к выводу о том, как повезло армии, которую президент доверил спасать Шойгу. И как повезло стране, у которой есть такой министр. Такой спасатель. И такой человек. Как повезло всем нам, у кого есть такой друг...

Давно уже стало расхожей шуткой – при любой проблеме в любом серьезном месте произнести расхожее: «Как хорошо было бы клонировать Шойгу». Но как же все-таки хорошо, что его клонировать нельзя. И Шойгу у нас на всех один – и как лидер. И как романтик. И как друг.

Коллектив газеты «Новые Известия» поздравляет Сергея Шойгу с юбилеем!