Вот и сказке конец

У всех, кто приходит сюда, нерабочая группа инвалидности. С точки зрения общества, они необучаемы и асоциальны. Но в «Турмалине» они трудятся в мастерских и общаются. «Мы относимся к ним как к нормальным людям. Их зерно человеческое, их «я» не затронуто болезнью. И они ходят сюда всю жизнь, потому что больше им ходить некуда», – разводит руками директор «Турмалина» Рудольф Григорян.

Центр «Турмалин» занимается социальной реабилитацией взрослых людей с тяжелыми психическими отклонениями: аутизм, разные степени олигофрении, синдром Дауна. Центр благотворительный, родители и родственники инвалидов платят, кто сколько может. Если не могут, не платят ничего. Других подобных учреждений в Москве нет. И удел таких людей – четыре стены и редкие прогулки за руку. До самой старости.

Но в этом году «Турмалином» занялись чиновники. Помещение центра на улице Бориса Галушкина неожиданно оказалось бесхозным и по московским законам перешло в собственность муниципалитета. А муниципалитет счел, что помещение используется «неполноценно», и решил организовать там досугово-спортивный комплекс. Директор «Турмалина» Григорян предлагал заниматься досугом в будни после 17 часов и в выходные, оставив время с 9.00 до 17.00 для инвалидов. Но руководитель Алексеевского муниципального района Евгения Журавлева сочла это «неприемлемым» и потребовала освободить помещение до 1 сентября нынешнего года.

Потом выселение отсрочили до нового года. Никакого другого помещения взамен этого московские власти не предлагают – письмо за подписью вице-мэра Москвы Владимира Силкина гласит, что свободных площадей в городе нет.

У муниципалитета правда своя. «Это помещение передано нам под досуговую работу. Юридически оно свободно, и никаких договоров аренды или безвозмездного пользования на него не существует», – рассказала «НИ» руководитель муниципалитета Евгения Журавлева. В «Турмалине» говорят, что договор о бесплатной аренде был, его заключили в 2003 году, но в 2007-м управа продлевать отказалась. «Помещение находится в совершенно неудовлетворительном санитарном состоянии, там требуется капитальный ремонт, и он будет выполняться», – продолжает Журавлева. А после ремонта муниципалитет планирует объявить конкурс на проведение досугово-оздоровительной работы. Главное условие – эта работа должна проводиться с местными жителями, а не с инвалидами со всей Москвы. По словам Журавлевой, «Турмалин» тоже может участвовать в конкурсе, но для этого он «должен дополнительно разработать программу, где у него будут не только услуги реабилитации инвалидов, но и другие». «У нас нет такого понятия, чтобы передавались помещения под социальную реабилитацию, у нас именно досуговые должны быть центры», – настаивает Журавлева.

Над столом склонился парень в черном рабочем халате, запачканном глинистой пылью. Это Роман Горшенин. Из пласта раскатанной глины он вырезает силуэт дома с крышей, проделывает окошки и арку. «Я буду учиться на гончара», – хвастается Роман, слегка картавя. В этом году он поступил в колледж. Мастер Мария Сластенина выставляет поделки Ромы: круглые домики-подсвечники – как из сказки, крыши осыпаны снегом. Всего в «Турмалине» пять мастерских: керамическая, ткацко-валяльная, свечная, столярная и мастерская по изготовлению батика (роспись по ткани). В этом году планировали открыть еще одну – по изготовлению упаковки, чтобы принять побольше инвалидов, которые хотят трудиться. В каждую мастерскую – очередь, ведь альтернативы в трудоустройстве у этих людей нет. «С экономической точки зрения их труд никогда не будет рентабельным. Они работают в своем ритме. И для того, чтобы сделать хорошую вещь, им нужно много таких вещей испортить», – объясняет Рудольф Григорян.

В соседней, ткацкой мастерской на стуле неровно сидит плотный парень. Его движения – ватные и хаотичные. Игорь Земсков из тех, кого в «Турмалине» называют «тяжелыми». Он никогда нигде не учился. «Тяни нитку, Игорь», – командует мастер, и Игорь послушно проводит сквозь станок новую нитку. Иногда он скулит или посмеивается или берет в рот песочные часы, стоящие рядом. «Рудольф, Саша заходил в мастерскую?» – звучит голос из коридора. «Заходил, покусал свечи», – отвечает директор. А потом тихо поясняет: «Когда ты общаешься с ними, ты встречаешься со своими недостатками. И когда у тебя не хватает терпения, ты обращаешь взгляд на самого себя».

Работают инвалиды от получаса до полутора. Потом перерыв на обед, на чай или на «круг» – это когда все собираются и рассказывают, как они провели неделю. А еще они поют песни и разыгрывают пьесы. С трудом, по строчке, по реплике. Зрители – родители, которые и предположить не могли, что замкнутый, бессвязно бормочущий сын заговорит стихами. «Со мной он не может разговаривать и с другими не может. А здесь я слышу его голос», – говорит пенсионерка Клавдия Ивановна про своего внука Борю.

«Они чувствуют эмоциональный фон человека. Подойдут ко мне, утешат, обнимут без всякой видимой причины», – рассказывает Григорян. Если «Турмалин» выселят, 26 сотрудников (из которых пятеро имеют детей-инвалидов) останутся без работы. А 44 взрослых инвалида – без любимого дела, общения и театра. «Интернат – это тюрьма. Туда ни за что», – говорит одна из родительниц.