Есть ли жизнь после СПИДа?

Сколько в России ВИЧ-инфицированных, не знает никто. По официальной статистике, около полумиллиона. Однако заведующий Лабораторией биотехнологий НИИ вирусологии РАМН Мансур Гараев в разговоре с «НИ» предполагает, что это число нужно увеличить как минимум вдвое. Впрочем, и эта цифра далека от действительности. По словам г-на Гараева, носителями вируса являются три четверти внутривенных наркоманов. А вот сколько таких наркоманов в России, также неизвестно.

«Многие люди относятся к заболевшим с предубеждением: мол, все они наркоманы, проститутки и развратники, но в любом случае – не такие, как я», – поясняет «НИ» Алексей Яскович, активист нескольких организаций, работающих с ВИЧ-инфицированными. На самом деле, как утверждает г-н Яскович, восемь из десяти человек не знают свой ВИЧ-статус и не хотят сдавать анализы. Они могут думать, что эта беда их никогда не коснется, при этом заражают новых людей.

2001 год, Москва

Восемнадцатилетний Леша Яскович смотрит на положительный результат своего анализа на ВИЧ и спрашивает, сколько ему осталось жить? «Годика три еще протянешь», – отвечает врач.

Месяц Алексей носит все в себе, переваривая трагедию и думая, что жизнь остановилась. Он хочет бросить кулинарное училище, так как думает, что на работу по специальности его все равно не возьмут.

Наконец, он обо всем рассказывает дома. Мама, большой любитель журналов о здоровье, периодически заходит к Леше в комнату и подкладывает на стол вырезанные статьи о ВИЧ.

* * *

«Еще лет 5 назад не было даже адекватных врачей, а те, которые были, – боялись больных и предсказывали скорую смерть. Также не было массовой информации о болезни, обществ поддержки, ВИЧ-организаций. Все это приводило людей к длительным депрессиям», – рассказывает Алексей Яскович.

2001 год, Жуковский (Московская область)

...Жить не хочется по-прежнему. Первое время Вера Прохорова скрывает свой статус даже от мамы.

На Вериной медицинской карточке крупными буквами написано «ВИЧ», поэтому некоторые врачи на приеме смотрят на девушку косо и даже боятся притронуться к ней. «У вас есть жалобы?» – спрашивает, отодвинувшись, лор. «Нет. Просто провериться», – «Ну идите, идите тогда».

Вскоре о диагнозе узнают на работе. Вера работает секретарем на небольшом госпредприятии, и однажды, придя в офис, девушка замечает небывалое оживление: «Такие новости! У нас кто-то заболел ВИЧ», – заговорщически перешептываются коллеги. Вера решает уволиться.

2009 год, Москва

«Дать бы тому по башке, кто до сих пор пишет, что СПИД – чума XXI века. Запугали людей так, что распугать не можем до сих пор», – сетует Алексей Яскович.

День святого Валентина. Вера и Алексей проводят в «Крошке-Картошке» собрание ВИЧ-положительных людей.

«Заполни анкету и найди свою половинку в «Крошке-Картошке», – хохочет Вера Прохорова, достав из бутерброда объявление. Алексей забирает анкету себе. Вера шутливо ворчит: «Слушай, сколько можно искать свою половину? Дай мне хоть одну найти».

Но Алексею сложнее – половина девушек реагируют на его признание о положительном статусе ВИЧ «неадекватно». Мужчины, с которыми встречалась Вера, воспринимали ее диагноз спокойно – ни одной негативной реакции она не припомнит.

«Шли годы, а я не умирал, – рассказывает Алексей. – И тут однажды мне попалась статья человека, работающего в «ВИЧ-сервисе» (в организации, помогающей адаптироваться людям с этой болезнью. – «НИ»). Я изумился: мало того, что он живет со смертельно опасным заболеванием 10 лет, так еще открыто говорит о своем статусе! Почему я не могу?»

Благодаря болезни Алексей «нашел себя». Теперь он помогает людям, работая на трех должностях в «ВИЧ-сервисе», а также ведет блоги. «Заразившись инфекцией, человек начинает жить. А так сидела бы у плиты», – подтверждает Вера.

2006 год, Москва

Вера с подругой пьет молочный коктейль в кафе. Восемь лет Вера скрывала, что заражена. А сегодня решилась все рассказать. Заходит издалека: «У меня есть друг, он болен ВИЧ…» Подруга меняется в лице: «И ты с ним общаешься? Ты что, ненормальная? Ты знаешь, что у спидозников волосы, зубы выпадают, кожа слоями сходит?» – «Ты хоть раз видела ВИЧ-инфицированного?» – «Нет».

2008 год, Мурманск

Начальница забирает заявление Дмитрия об увольнении со словами: «Я знала, что ты допрыгаешься». Теперь Дима не выходит из квартиры и не разговаривает со своим молодым человеком. Он вспоминает, что однажды долго переписывался с парнем, и тот признался, что заражен ВИЧ. Дмитрий сразу же перестал ему писать. Позже Дима узнал, что у его знакомой, живущей с ВИЧ, дома есть отдельная чашка, кружка и ложка. Родители девушки прямо при ней моют посуду с хлоркой. Дима всегда боялся сказать этой девушке что-нибудь обидное и не знал, как себя вести.

2007 год, Снежинск (Челябинская область)

Только к концу недели Анна стала оправляться от кесарева сечения. Новорожденная – недоношенная месяц – дочка лежит на доращивании. Каждый день к Анне бегает муж – от радости и забот лохматый, небритый, в драной футболке. Тащит пакетами фрукты и соки. Анна хохочет, когда видит его.

2009 год, Снежинск

«Несколько лет назад врач нашей больницы грубо сказала, что мне категорически нельзя иметь детей», – признается Анна. Теперь, когда она приходит со своей почти двухлетней дочкой к этому «специалисту», врач оправдывается, говоря, что Анна ее тогда не так поняла. Но Анне в больнице теперь никто не указ. О болезни женщина знает больше, чем медперсонал. Врачи говорят, что она «пациентка особая», и боятся что-либо категорично заявлять.

* * *

С помощью терапии носитель ВИЧ может прожить еще 30 лет, то есть заразившийся в 40 доживет до 70, говорит вирусолог Гараев. А значит, есть шанс попасть под терапию нового поколения. Нынешние же препараты имеют множество побочных эффектов, и начало терапии нередко оттягивают до последнего.

Анна стала принимать лекарства, когда забеременела. Теперь утром и вечером женщина пьет по одной таблетке. Это ее четвертая схема. От нее более или менее не тяжело. Первая схема едва не оказалась смертельной, вторая вызвала панкреатит, третью Анна бросила сама. Ее вирусная нагрузка в последние месяцы выросла до 1,5 миллиона (число копий вируса в 1 мл. крови. Норма – до 10 тыс., опасным считается показатель свыше 100 тыс. – «НИ»). Поэтому Анна больше не решается бросать таблетки.

2009 год, Москва

«Какую музыку слушаете?» – спрашиваю у Веры и Алексея. «Такую же, как все». – «В какие клубы ходите?» – «Туда же, куда и все». – «А конкретнее? Вкусы ведь разные...» – «Да мы такие же, как все!»

«Раньше в СПИД-центр было страшно приходить – половина «торчков» (наркоманов. – «НИ»). Теперь много вполне адекватных людей в возрасте 40–50 лет. Даже бабушку с дедушкой лет 70 видела недавно», – рассказывает Вера.

Алексей берет малиновый шарик из тех, что раздают в честь праздника, и просит Веру его сфотографировать. «Если пить терапию, стадии СПИДа не будет, – говорит Алексей. – Поэтому мы утверждаем – СПИДа нет».

«Мы утверждаем – СПИДа нет. СПИДа – нет!», – повторяет, как заклинание, Алексей. В «Крошке-Картошке» он танцует и машет шариком. К парню подбегает ребенок и начинает прыгать рядом, неуклюже сгибаясь и чуть не падая из-за мешковатых штанов.

ВИРУС СПИДА В РОССИИ И В МИРЕ

В АМЕРИКЕ ЖЕРТВА СПИДА ВЕДЕТ ТЕЛЕШОУ

ВИЧ-ИНФИЦИРОВАННЫМ УКРАИНЫ НЕПРОСТО РОЖАТЬ НА РОДИНЕ

БОЛЬНОЙ ШВЕД НЕ ПРИЕДЕТ В МОСКВУ НА «ЕВРОВИДЕНИЕ»