«Зачем уничтожать Москву?»

– Недавно вы издали три книги: «Красную» – о памятниках, которым грозит исчезновение, «Черную» – об исчезнувших и «Белую» – о спасенном наследии. За последнее время сильно ли каждый из списков пополнился?

– «Красная» книга («Памятники в опасности») постоянно убывает. Только один процент этих объектов – церквей, особняков, уникальных построек – переходит в «Белую» книгу, их реставрируют. Девяносто девять процентов объектов пополняют «Черную» – уходят в небытие.

– Вы имеете в виду Москву?

– Не только. Процесс этот идет по всей стране, к сожалению. По Москве просто он показательней. Комиссия по сносу исторических зданий работает непрерывно и непрерывно приговаривает памятники к сносу. Манеж сгорел по воле судьбы. Но буквально за ним будет сознательно снесен уникальный дом на Тверской улице, знакомый москвичам, как магазин «Колбасы», это там, где выход метро «Маяковская». Это здание было построено в XVIII веке, застройка вокруг XIX века, там жил художник Перов. Катастрофа с Манежем высветила проблему, важную для всех, но получающую разное толкование: проблему соотношения старого и нового в памятнике. Очень часто защитников старины изображают как ретроградов, которые не считают денег, не думают об экономической стороне дела – надо же чем-то привлечь инвесторов. Но эти обвинения беспочвенны.

– Говорят, защитники старины, мешая реставрации, губят памятники...

– Эти обвинения даже не в адрес краеведов, а в адрес памятников. За то, что они такие. Плохие, деревянные. А что говорить тогда о наших деревянных храмах? А что вы предложите сделать с Кижами? Снести и заменить каменными?

– Там по крайней мере не город, не миллионный мегаполис.

– То, что у нас центры городов деревянные, – не ущербность, а достижение. В Томске, например, 300–400 лучших строений сделаны из дерева. У нас испокон веков были деревянные города. В другой бы стране гордились. Есть такой город в Норвегии, Бергер, который состоит из 2–3-этажных деревянных застроек. Он является объектом охраны ЮНЕСКО, мировым туристическим центром, предметом гордости страны. Понимаю, что для нас это не пример. По всей Европе стоят десятки тысяч зданий с деревянными перекрытиями, XII–XVIII веков, которые в голову никому не придет заменить бетонными или железными. Виндзорский замок, например. Тысячи зданий Европы, в том числе громадные соборы, горели в войну и лишились деревянных перекрытий. Но все они восстановлены в первоначальном виде.

– Когда речь заходит о реконструкции в Москве, как правило, дом сносят, а вместо него ставят муляж-новодел. Это распространенная практика?

– Никто не заменяет памятники муляжами. Муляжи в мире возникают только там, где памятник утрачен трагическим путем. Немцы разрушили Варшаву, поляки ее восстановили, немцы взорвали ленинградские пригороды, мы восстановили. Уничтожать специально и делать муляжи, мы в этой области впереди планеты всей. Примеров слишком много: все Столешники, дом в 1-м Казачьем переулке (там сейчас «Якут-золото»), снесены шесть корпусов усадьбы Римского-Корсакова позади ресторана «Пушкин», уничтожено здание XVII века, входящее в комплекс Союза театральных деятелей, точнее, заменено копией и там устроен бассейн. Этому несть числа. Ко мне как-то пришел иностранец и воскликнул: «Я жил в Москве в 60-е годы, я очень люблю этот город, почему вы его уничтожаете так же, как китайцы Пекин». Египтяне уничтожили почти весь Каир, исторический. В Турции уничтожается Стамбул. Мы как раз вписываемся в этот ряд. У нас же особый вид извращения, когда снос и замена архитектурными трупами выдается за живое сообщество.

– Именно поэтому сегодня вы активно выступаете против плана новостроек района «Русский авангард», которые собираются возвести около ЦДХ?

– Вы имеете в виду пять башен голландского архитектора Эрика ван Эгераата? Я выступаю не против проекта. Я выступаю против его возведения в этом месте – рядом с церковью Иоанна Воина в ландшафтной пойме Москвы-реки, связанной с Кремлем. Это зеленая зона Москвы, которая уводит пейзаж прямо в центр города. А пейзаж в центре города – это свойство всех древнерусских городов. По этому плану мы уничтожаем ландшафт всего центра Москвы.

– В таком случае есть ли пути решения проблемы охраны памятников и развитие мегаполиса?

– Это постоянный источник конфликта. Для того чтобы сохранить наследие, надо хотеть его сохранить. Это желание чаще всего отсутствует. Увы, социологические опросы показывают, что сохранение наследия волнует один процент населения. Если в этот один процент не попадают московские власти или инвесторы... это их личный выбор. Я бы хотел говорить с правовой точки зрения. Москва вся покрыта режимом защиты исторического города. Меры прописаны в законах – в федеральном и московском. Они воплощены в нормах и процедурах, документах московского производства. В Генплане обозначены все охранные зоны, все зоны регулируемой застройки. Именно закон и примиряет все стороны. Все, что помимо – преступления, которые в Москве наблюдаются на каждом шагу. Вот сейчас, например, разбирается вопрос о подземных этажах сгоревшего Манежа. Все только и говорят, выгодно или невыгодно их строить. Но ведь по закону новые строительства на территории памятника запрещены. Поэтому все подобные проекты, мягко говоря, являются незаконными, говоря строже – преступными.