Михаил ФЕДОТОВ

Сразу оговорюсь: ни с Михаилом Ходорковским, ни с Леонидом Невзлиным не знаком, дел с ними не имел и миллионов их в своем кошельке не видел. Даже машину заправляю на АЗС другой нефтяной компании. Поэтому если кто-то теперь скажет, что я написал эту статью по заказу владельцев ЮКОСа, то уж, извините, сразу потащу обидчика в суд. Хотя понимаю, что наш суд еще только реформируется, и, значит, счастье ПРАВОсудия пока не для всех.

Не знаком я и с материалами уголовных дел, которые по понятным причинам можно назвать единым «делом ЮКОСа», а потому не могу судить, насколько серьезны собранные доказательства. На то и тайна следствия, чтобы обвиняемый до поры до времени оставался в неведении – что известно о его преступлениях, а что нет. Но меня смущает странная закономерность: всякий раз судебные слушания по жалобам адвокатов ЮКОСа объявляются закрытыми. Какую тайну скрывают уважаемые судьи? И от кого?

Попробуем разобраться. Судя по сообщениям СМИ, участвующие в деле прокуроры приводили разные аргументы в пользу проведения закрытых заседаний. Иногда они ссылались на необходимость защиты коммерческих тайн ЮКОСа. Но разве это серьезный довод, если сами представители ЮКОСа настаивали, что никакой тайны здесь нет? Для неюристов объясню: если владелец коммерческой тайны ее не охраняет, то ее попросту нет.

В других случаях прокуроры ссылались на необходимость сохранения тайны следствия. Но если наш Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) допускает возможность судебного обжалования действий следователя, то, значит, он исключает возможность разглашения при этом тайны следствия. Иначе в законе так и было бы записано: «Судья проверяет законность и обоснованность действий и решений следователя в ЗАКРЫТОМ судебном заседании». Но ничего подобного в УПК нет. Тем более что сам обвиняемый присутствует на таком заседании, а значит, для него «тайна следствия», если она действительно будет разглашена на судебном заседании, просто перестанет существовать.

Что же получается? Получается нарушение конституционного принципа гласности судопроизводства. Правосудие, без должных оснований лишающее общество права знать, как оно вершится на самом деле, должно называться каким-то другим словом. Чтобы народ не путал, где право, а где лево.

Конечно, наш УПК нов и не обкатан. Но уже сегодня ясно, что сложившаяся практика применения норм, дающих право объявлять судебные заседания закрытыми, нуждается в скорейшей проверке ее конституционности. Поводов для этого предостаточно. И не только по делу ЮКОСа.

Примечательные примеры столь же вольного обращения с законом показали в связи с данным делом и некоторые члены правительства, присоединившиеся к царской охоте со своими должностными полномочиями в качестве орудий лова. Так, министр образования, по сообщениям СМИ, пригрозил реорганизовать РГГУ, если Ученый совет откажется снять Невзлина с поста ректора. Ну как тут не вспомнить классическую фразу из фильмов про войну: «Если не выдадите партизана, мы спалим всю деревню». Только соответствует ли эта министерская угроза законоположениям об автономии вузов и академических свободах?

Не надо разрушать университеты, господа: они вам еще пригодятся, чтобы в них преподавать на старости лет. Не надо разрушать нефтяные компании: они вам еще понадобятся, чтобы было с кого собирать налоги. И, самое главное, не надо столь цинично обходиться с законом. Ведь если вы его пинаете ногами, значит, и другим дозволено. А если все будут нарушать закон, то не за что будет наказывать ЮКОС.

Автор – министр печати РФ в 1992–1993 гг., секретарь Союза журналистов России.