Психиатр-криминалист Михаил Виноградов

– Михаил Викторович, когда ухудшается социальная обстановка, падает уровень жизни, у психически нездоровых людей чаще случаются обострения?

– Конечно, чем хуже условия жизни, тем в большей напряженности живут и здоровые, и психически больные люди. Однако причина именно тяжких преступлений, долю которых совершают душевнобольные, состоит в том, что была полностью разрушена система психиатрической помощи. Настолько мы увлеклись свободой личности, что любой больной может написать заявление и уйти из больницы. Напомню историю мужчины, который проходил лечение в психиатрической больнице. Что-то ему стукнуло в голову, он написал заявление, мол, не хочу больше лечиться, его отпустили. А на следующее утро он пришел на работу и расстрелял сослуживцев. Кроме того, «школьный стрелок», убивший полицейского и своего учителя, тоже был психически нездоровым. Эта тенденция, к сожалению, наиболее опасна. Поэтому многие психиатры, в том числе и я, написали письмо в Госдуму с просьбой восстановить принципы советской психиатрии в отношении госпитализации.

– А в чем они заключались?

– В том, что можно было психически больного человека сразу госпитализировать. При этом были созданы условия, чтобы не допускать злоупотреблений. – Расскажу пример из своей практики. Я участковый психиатр, дежурю по району. Раздается звонок: женщина рубит дверь топором. Приезжаем и видим: женщине кажется, что ее жгут лучами сквозь дверь, и она ломится к соседям с топором. Со мной была очень опытная медсестра, которую я выпустил вперед себя для разговора с больной, поскольку с мужчиной, хоть и врачом, та женщина была не очень готова откровенничать. Мы уговорили ее поехать с нами для освидетельствования в диспансере. Медсестра взяла у нее топор, мы сели в машину. Все понимающий водитель спрашивает: «Куда едем?» Я говорю: «Прямо». И мы летим прямо в Кащенко, по пандусу въезжаем в приемный покой, а там инициативу перехватывают санитары. На следующий день главный врач, начмед, завотделением в моем присутствии разбирают случай этой больной и считают мою принудительную госпитализацию обоснованной. Пишут заключение, с которым я еду к главному психиатру Москвы. Он изучает документы, а затем посылает своих помощников проверить, нет ли каких-то ошибок. Проверяют, и на этом все заканчивается – женщину оставляют в больнице. Если больной успевал кому-то навредить, ранить, то после госпитализации, в течение трех суток, его дело передавалось в суд для вынесения решения о принудительном лечении.

– В советское время была и обратная ситуация, когда вполне здоровых, но политически нелояльных людей помещали в психушки.

– Это все сказки. Среди тех, кто протестовал против советской власти, было много психических больных. Они не могли удержаться в рамках социума и обвиняли в этом не себя, а социум. Здоровых людей не помещали в психбольницы, только больных. А вот освидетельствования проходили всякие – и те, кто по политическим мотивам был не согласен с советской властью, и те, у кого подозревали психические отклонения. Но в лечебницах оставались, повторюсь, только те, кто был по-настоящему болен.

– А можно ли идентифицировать психически больного человека, если он пребывает, скажем так, в своем спокойном режиме?

– Это очень сложно. Если человек психически болен, но его болезнь не выплескивается наружу какими-то странностями в поведении, то никак. Его просто будут считать немного странным. За физиком-атомщиком Львом Ландау числилось шесть принудительных госпитализаций в психбольницы. С одной стороны, талантливый физик, ученый с мировым именем, а с другой – больной человек. Раньше в Кащенко было отделение, которое называли академическим. Туда помещались профессора, академики, ученые в период обострений. Сейчас такое отделение существует в Кунцево, в называемой когда-то «Кремлевской больнице». Так что человек может быть очень талантлив, но при этом не здоров. Такова жизнь.

– Что может спровоцировать обострение?

– Если болезнь есть, то обострение может спровоцировать все, что угодно: семейные проблемы, неудачи на работе, конфликтные ситуации с соседями и много чего еще. Бывает парадокс. Скажем, человек психически болен, поругался с соседом, ударил его, но потом ничего, помирились. А через какое-то время идет этот человек по улице, кто-то на него косо посмотрел, он вспыхнул и бросился на прохожего. Поэтому если человек ни к кому не обращается за помощью, живет скромной тихой жизнью, то очень сложно предугадать возможные всплески болезни.

– Есть мнение, что шизофреники, к которым относился и Олег Белов, как правило, не склонны к убийствам. Это действительно так? И какие психические заболевания чаще всего диагностируются у убийц?

– Среди социально опасных больных шизофренией 3%, максимум 4%. Есть примерно 5–6 заболеваний и состояний, которые могут приводить больного к социально опасному поведению. Их все очень хорошо знают психиатры, тут и психопатии, и другие формы. Я специально не буду их называть, чтобы не вызвать каких-то нездоровых мыслей у людей, у которых диагностировано такое заболевание, но они никого не убивали. Психиатры стоят на том, чтобы освидетельствование на наличие психических заболеваний было еще в детском возрасте. В диспансеризацию, которая когда-то раньше проводилась, были включены психологи и психиатры. Тогда можно было на ранних этапах сказать человеку, что с ним не так, дать ему таблеточку, чтобы снять напряженность. Или порекомендовать позаниматься с психологом. Такая метода действует безукоризненно в Америке. Там считают за честь иметь своего психолога, психиатра, психотерапевта и советоваться с ним. У нас же при слове «психиатр» люди бегут прочь.

– Однако чуть ли не вся Америка сидит на антидепрессантах. Разве это хорошо?

– Я много лет вхожу в Ассоциацию международной психиатрии. Не понаслышке знаю о том, что просто так лекарство в Америке не получить, только по рецепту. И там очень жесткий контроль за рецептурными назначениями. Поэтому сидит на лекарствах не вся Америка, а только те люди, которым они действительно нужны.

– Есть данные, что Олег Белов состоял в сетевой пирамиде. Помимо таких организаций есть также сетевые компании, которые практикуют тоталитарную корпоративную идеологию. В чем их особенность?

– В нашей стране 50 крупных компаний, примерно 500 средних и бесчисленное множество мелких. Их особенность состоит в том, что ушлые и опытные люди собирают под свое крыло людей с нездоровой психикой, чем-то обиженных в жизни, отбирают у них, причем отнюдь не под дулом пистолета, имущество и заставляют их работать на себя.

– В группе риска только люди с психическими отклонениями или вполне здоровые тоже?

– Например, представитель какой-то мелкой конторы завлекает на улице человека, приглашает его зайти к ним посмотреть, чем они там занимаются. Предлагают напиток, в который что-то подмешивают. И человек, совершенно одурманенный, уже готов в этой компании работать, нести им деньги. Особенно это развито среди так называемых частных психологов. Такие мелкие группы, которые из своих клиентов вытягивают все что можно, подпаивая их какими-то веществами.

– Можно ли как-то обезопасить человека от влияния подобных шарлатанов?

– Не вестись на «заманчивые» предложения, не ходить в подозрительные конторы, а жить своей жизнью.

– В период различных кризисов люди чаще вступают в различные секты или финансовые пирамиды?

– Конечно.

– Можно ли вывести человека из-под одурманивающего влияния усилиями близких или ему обязательно нужно обращаться к специалисту?

– Своими силами никогда не справятся ни близкие, ни сами люди, даже если они начинают понимать, что что-то не так. Только с помощью, подчеркиваю, настоящих специалистов.