В списках не значатся

В детском оздоровительном лагере «Зарница», расположенном неподалеку от Звенигорода, приезда «чеченцев» ждали с опаской. Взрослые считали, что здесь могла сложиться взрывоопасная ситуация: в третью смену здесь собрались не дети, а сплошной «коктейль Молотова».

«Во-первых, в лагере живут подростки старше 15 лет. Они проходят реабилитацию по программе «Дети улиц», почти все состоят на учете в милиции, у многих есть судимости и даже... «скинхедовское» прошлое», – сообщала мне по секрету чуть позже одна из местных воспитательниц. – Во-вторых, большинство младших детей – это те, кто остался без родительской опеки. А тут еще и чеченские сироты. Сами понимаете...».

Для предотвращения возможных эксцессов педагогический коллектив придумал целый комплекс мероприятий, конкурсов, соревнований, «чтобы дети быстрее сошлись друг с другом». Но все опасения пессимистов оказались напрасными.

«Уже в первый вечер все мальчишки и девчонки перезнакомились друг с другом и лихо отплясывали на дискотеке, – хвасталась заместитель директора лагеря по воспитательной работе Наталья Каральчук. – Это взрослые никак разобраться между собой не могут, а детям делить нечего».

«Кристина, Люба, Даша, Саша, – загибает пальцы тринадцатилетний Малик Медаев, перечисляя своих новых подружек. – Они каждый день ко мне приходят, учатся лезгинку танцевать, а еще просят, чтобы научил чеченскому языку».

«А какие слова хотят узнать?»

Малик смущается. Вчера Даша из первого отряда спрашивала у его землячек, как по-чеченски будет «я тебя люблю». И Кристина об этом спрашивала, и Люба.

«Суна хо веза», – объяснили им.

Девчонки пошли к Малику и сказали ему: «Суна хо веза!». И теперь он не знает, как дальше быть. Уроки лезгинки оказались на гране срыва. Как показывать танцевальные па, когда Малик знает, что голубоглазые насмешницы ждут от него ответа.

«Все равно русские девчонки не могут лезгинку танцевать, – успокаивает друга 12-летний Адам Дачаев. – Им показываешь, как правильно руки держать, а они все делают на свой лад. Лучше в футбол пошли играть!»

Адам – капитан «чеченской» футбольной команды, которая уже успела одержать убедительную победу над сборной 1-го отряда. Адам живет в лагере беженцев с отцом. Мать погибла во время бомбежки. Впрочем, войну Адам не запомнил. Как не осталось ее в воспоминаниях 10-летнего Ислама Омарова, у которого отец сгинул еще в первую чеченскую кампанию. Для этих ребят война – это скорее палаточный городок и крики взрослых в очередях за гуманитарной помощью. С настоящими взрывами они столкнулись недавно. 22 июня. Когда боевики вошли в Ингушетию и прямо у стен лагеря развернулось целое сражение.

«Мы лежали на полу всю ночь и слушали автоматные очереди», – вспоминают дети и рассказывают, как потом с утра они смотрели на сгоревшие автомобили, на колонны армейской бронетехники, проезжавшие мимо, и набивали карманы брюк гильзами. А еще произошла какая-то странная перемена в поведении вчерашних добрых соседей. Они уже не улыбались, как обычно, детям. Впрочем, это уже в прошлом.

«Поначалу кое-кто пытался обвинить во всем беженцев, – говорит руководитель чеченской делегации Роза Чагаева. – Но это в горячке. Сейчас уже все поняли, что мы ни в чем не виноваты. Ведь для нас Ингушетия всегда была единственной отдушиной, где мы могли укрыться от войны».

Розе Чагаевой 30 лет. У нее два высших образования. Она завуч школы, где учатся дети беженцев.

«У нас сейчас 280 учеников, – говорит она, – все из лагеря для временных переселенцев в Назрани. Называется он «Логоваз». Размещается лагерь на территории заброшенного завода, и живут в нем 265 семей. Знаете, что ребят больше всего поразило здесь? Горячая вода!»

Я вспоминаю недавние телерепортажи о том, что лагерей беженцев в Ингушетии больше нет. Скорее всего, поэтому и не выпустили ребят в Испанию. Ведь чиновники уже отчитались перед высшим руководством, что народ вернулся в свои дома, а здесь вдруг беженцы, да еще хотят за границу.

«С недавних пор лагеря для временных переселенцев из Чечни на территории Ингушетии стали напоминать секретные объекты, – говорит руководитель фонда помощи ранее депортированным народам Алихан Ахильгов. – Есть женщины и дети, которые в них живут. А самих лагерей вроде как не существует, и говорить о них не принято. Дело доходило до смешного. У глав местных администраций список временных переселенцев, проживающих на их территории, есть, а на уровне областного начальства все беженцы уже уехали восстанавливать Чечню. Руководитель паспортно-визовой службы Мархиева сначала обещала оформить документы к концу июня, потом к началу июля, потом к середине. В результате выездные документы оформили слишком поздно. Испанский МИД предложил перенести визит детей на рождественские каникулы. Правда, выручили столичные власти, выделившие для этих детей путевки в летний лагерь «Зарница».

Так «закрытое» предприятие НПО «Астрофизика», в чьем ведомстве находится пионерлагерь, породнилось с «секретным» ингушским объектом «Логоваз». И в тихом местечке неподалеку от Москвы-реки зазвучала чеченская речь.

«Я уже 47 лет здесь работаю, – рассказывает самый старый воспитатель пионерлагеря Борис Вингорский.– Разные были за это время здесь. Если честно, я ожидал, что чеченские ребятишки будут шумными, крикливыми и наглыми, ну такими, как обычно показывают кавказцев по телевизору. Или какими мы их привыкли видеть на рынке. А здесь какие-то тихие, робкие. По-русски говорят плохо. Наши дети похулиганистей будут!»