Директор Республиканского центра репродукции человека Андрей Акопян

– Андрей Степанович, вы газеты читаете?

– Читаю, конечно. Вот вашу, например. «Новые Известия» всегда ассоциировались у меня с очень хорошим русским языком и уважением к читателю. Даже после такого удара, как экономический кризис 1998 года, газета устояла. Это произошло благодаря и воле руководителей и наличию в стенах редакции классных журналистских перьев. Меня всегда поражало, как люди могут выпускать ежедневное издание. Работа на злобу дня требует огромных нервных и волевых усилий.

– Врачам, наверное, работать проще, ведь перед скальпелем все равны – и левые, и правые...

– Врачебная идеология формировалась несколько тысячелетий, и она проста и последовательна. Врач обязан бороться за жизнь человека с момента ее зарождения. Он не имеет права применять свои знания и умения против людей, он обязан оказать помощь и другу, и врагу, и хорошему человеку, и плохому, и преступнику, и военнопленному. В благодарность врач пользуется доверием, имеет определенный иммунитет-неприкосновенность.

– При этом, к сожалению, по количеству взяток врачи сейчас стоят на втором месте после автоинспекторов.

– Взятка – прерогатива должностных лиц. Это человеческая психофизиология – любой из нас, придя на административную должность, и от подарка не откажется, и соседке поможет, и племянников устроит. Ну а у человека к тому же есть право на благодарность. Всякий, идя к врачу, посещая родственника в больнице, думает о подношении – о бутылке коньяка или конфетах. Инстинкт дарения – один из самых древних. Представьте свое ощущение, если вас, идущего «от души», выпрут из кабинета. Сегодня в медицине царят неформальные отношения. Практика показывает, что регулировать их только с помощью этики, рассчитывать на моральные качества врачей и медсестер невозможно. Российское здравоохранение попало в ловушку широкого предоставления платных услуг на базе госучреждений на рыночной основе спроса и предложения, отсутствия ценового регулирования. Это постепенно и неизбежно ведет к тому, что мы теряем государственную систему здравоохранения. Если пациенту требуется лечение, не предусмотренное Перечнем, то надо, чтобы у него была возможность доплатить разницу, но по себестоимости, ведь это государственный сектор. Госучреждение по определению должно оказывать медицинские услуги за счет бюджета и внебюджетных фондов. Сейчас же от некоторых госучреждений осталась только государственная вывеска.

– Какие это учреждения?

– Многие федеральные институты и академические центры, ведомственные больницы госкорпораций, как старые, так и новые. К сожалению, корпоративная модель будет распространяться и на вновь возводимые медицинские центры в рамках национального проекта «Здоровье». Реальной потребности в этих центрах нет. Мы много говорили о необходимости сокращения коечного фонда, но коечный фонд опять начал расти. Это происходит из-за того, что старые учреждения, не соответствующие ни одному стандарту, продолжают работать по-прежнему, а богатые госкорпорации, министерства и ведомства предпочитают иметь свою медицину.

– Давайте поговорим о пластической эстетической хирургии. Какие операции сейчас наиболее востребованы? Что лучше делаете лично вы?

– Мои любимые операции – это пластика молочных желез, живота, половых органов. Сегодня, например, совершенную женскую грудь можно получить при любых исходных данных. С пожизненной гарантией и по индивидуальному выбору. Мы владеем всем объемом косметических операций.

– А вы можете человеку, пришедшему в клинику, сказать: «никакой операции вам делать не нужно»?

– Понятно, что врачу, клинике надо заработать. Но если это становится приоритетом, то через какое-то время клиника неизбежно потеряет популярность. Лично для меня то, что вчера было бесспорно, сегодня – предмет сомнений. Опыт жизненный появился. Как врач я стал мудрее. Стал больше ценить жизнь человека, его судьбу, поэтому бизнес как таковой меня не интересует. Моя задача – лишь заработать на нужды семьи, ведь я – отец четверых детей. Отрезать и пришить сегодня можно почти все, не говоря уже о жизненно важных органах. Сегодня работа хирурга – это уже не тяжелый физический труд, а скорее удовольствие. Это яркий свет, прекрасные столы, хорошие нитки, отличные инструменты и расходные материалы. Режь – не хочу. Пересадка головы в эксперименте, например, была проведена еще Владимиром Петровичем Демиховым – Почетным директором нашего Центра, основоположником трансплантации жизненно важных органов. В принципе, применительно к этому типу операций говорить о пересадке головы не очень корректно, правильнее было бы назвать это пересадкой туловища, потому что носителем личности является головной мозг. Технологически эта операция проблем не представляет. Я сам этим в молодости занимался. Сегодня не решен главный вопрос по этому блоку операций – восстановление структуры и функции спинного мозга, двигательной активности. Помогут ли в этом стволовые клетки, о которых сейчас все говорят, – пока не ясно. Об их эффективности можно будет судить лишь тогда, когда на ноги начнут вставать спинальные больные.

– Кто главный пациент пластического хирурга?

– В реконструктивной хирургии (травмы, ожоги, ранения) более половины пациентов – мужчины. В эстетической, сегодня наиболее востребованной, 90% и более – это взрослые женщины. Иногда женщина думает, что если сделает операцию, то к ней муж воспылает новой любовью, уйдут проблемы взаимоотношений, решатся бытовые проблемы. Это, конечно, не так. Обычно на косметическую операцию легко идет женщина, муж которой приносит домой пять и более тысяч долларов в месяц. Часто это домохозяйка, которая следит за своей внешностью, регулярно пользуется Интернетом. Она выбирает врача или две-три клиники, которые ей показались наиболее привлекательными.

– ... и в каждой ей немного отрежут и немного пришьют...

– Да нет, где ей больше понравится, там и сделает операцию. Для каждого пациента – это одно из важных событий в жизни. Часто обращаются девочки после школы с желанием изменить форму носа или устранить лопоухость перед выходом во взрослую жизнь. Обычно приходят с родителями. Я могу точно сказать, что интерес к эстетическим операциям растет. Как и уровень качества и безопасности их выполнения.

– А ваши коллеги делают себе пластические операции?

– Женщины, работающие в подобных центрах и клиниках, нередко прибегают к пластической хирургии. Из хирургов-мужчин я таких не знаю.

– Как вы относитесь к телепередачам, в которых косметические операции превращаются в шоу?

– Нормально отношусь. Они направлены на устранение страхов, на то, чтобы сделать операцию более обычной ситуацией.

– Кстати о страхах... Хирургическое вмешательство всегда считалось крайней мерой. Изменилось ли за последние годы отношение к хирургии?

– Открытых операций в хирургии стало намного меньше за счет эндоскопических техник, ранней диагностики, лекарственной терапии. Когда я формировался как хирург-уролог, мы оперировали 80% аденом предстательной железы. Сейчас до 90% аденом лечатся без рассечения ткани, медикаментозно. Это огромное достижение. Раньше холецистит (воспаление желчного пузыря. – «НИ») считался серьезной операцией. Большой разрез с рассечением прямых мышц живота, потом десятидневное заживление. Сейчас эта операция идет без разрезов и кровопотери. То же самое в хирургии почек, кишечника, сосудов. В пластической эстетической хирургии сейчас появилась эндоскопическая подтяжка кожи лба, лица, шеи.

– К вам известные политики за помощью обращались?

– Факт обращения человека к врачу является предметом врачебной тайны. Известные люди, политики всегда соизмеряют дополнительные издержки. Если есть возможность сделать операцию тихо, они ею воспользуются. Но если есть вероятность, что об операции узнает желтая пресса, то политик скорее откажется от этой идеи, несмотря на все разговоры о конфиденциальности и приватности.

– Недавно Совет Федерации вдруг озаботился мужским здоровьем. Сенаторы на полном серьезе хотят создать систему мужских консультаций, подобных женским. Неужели это действительно нужно?

– По всей видимости, сейчас время предвыборных заявлений, ведь такая система уже создана. На приемах речь идет в первую очередь о мужском бесплодии, инфекциях, которые передаются половым путем, вопросах эректильной дисфункции. Эти виды помощи сегодня широко представлены по России. По крупным городам даже в избытке.

– Есть ли еще какие-то медицинские проблемы, на которых политики набирают себе очки?

– Тема «человечинки» всегда привлекательна для обсуждения. Например, проблема эвтаназии. Каждый из нас вправе уйти из жизни по собственной воле. Но если уж ты ставишь вопрос о достойной смерти, то, по логике, первично право на достойную жизнь. А коль нет достойной жизни, то, соответственно, и постановка этого вопроса неуместна. Кроме того, я считаю, что врач не может участвовать в эвтаназии. Это вопрос культуры, а не медицины.

– Как вы относитесь к утверждению, что фармакология мешает развитию медицины?

– Это не так. Представьте себе, что в одночасье исчезли бы все препараты. Конечно, фармакология сделала огромные шаги, особенно в таких областях, как кардиология, онкология, психиатрия. Но настоящей проверкой на прочность современной фармакологии является ВИЧ. По идее, должно быть средство, которое победит это заболевание. Однако уже второе десятилетие мы слышим, что вопрос будет решен в течение еще десяти лет.

– Какие еще болезни сегодня волнуют врачей и ученых?

– Каждого специалиста волнует свое. Большой проблемой является бесплодный брак. Как правило, это бывает в равной степени из-за мужчин и из-за женщин. В 15% случаев – по «вине» обоих. Из 75 миллионов человек, находящихся в репродуктивном возрасте, 4–5% имеют физиологическое бесплодие. У 5–10% оно приобретенное – после абортов, инфекций, травм. Осознанная бездетность статистически значимой проблемой для России не является. По оценкам ученых центра демографии и экологии человека Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, в среднем уровень бесплодия оценивается до трех миллионов пар. В целом это соответствует европейскому уровню.

– А как, по-вашему, можно решить демографическую проблему?

– Сегодня в России многие проблемы, которые заявляются как демографические, к демографии имеют весьма косвенное отношение. К таким вопросам относится поддержка матерей и родильниц, состояние системы родовспоможения, служба охраны репродуктивного здоровья. Это задачи либо организации системы здравоохранения, либо – социального государства. Но попытки влиять на демографические показатели административным путем – от запрета абортов до попыток стимулирования рождаемости – ничем хорошим не заканчивались. Люди появляются на свет единственным путем, а молодой женщине плевать на обоснования в виде экономической, демографической, пенсионной, оборонной и т.д. безопасностей.

– Может быть, демографии поможет клонирование? Ученые говорят, что клонировать человека реально…

– Это в любом случае будет разовым достижением, и ни на что оно повлиять не в состоянии. Клонирование никогда не выйдет за лабораторные рамки. Воспроизводимые технологии подразумевают выход не менее 95%. В случае клонирования животных сегодня реальный результат увеличился с 0,1 до 4–5%.

– Значит, правильно, что клонирование человека запретили?

– Нельзя запрещать несуществующее явление, принимать законы, основанные на эмоциях, детективах, телевидении, страхах. Человеком является родившееся человеческое существо. А в законе прямым текстом запрещается создавать человека, хотя другого метода, кроме, как родить его, нет.

– Какие у вас планы на ближайшее будущее?

– В сентябре будет конференция Российской ассоциации репродукции человека в Казани. Надо подготовить доклад по спорным вопросам репродуктивных технологий и со всех точек зрения рассмотреть проблему «автономного отцовства» – права мужчины через суррогатное материнство иметь генетически своего ребенка. Ведь декларировано равенство прав мужчины и женщины. Если женщина имеет право на суррогатное материнство, то почему мужчине в нем отказано? Тем более есть такие обращения. Я придерживаюсь точки зрения асимметричности репродуктивных прав. Женщина, например, имеет право на прерывание беременности, а для мужчины такое право не предусмотрено.



Смотрите фоторепортаж: Звезды ДО и ПОСЛЕ пластических операций