Posted 15 марта 2012,, 20:00
Published 15 марта 2012,, 20:00
Modified 8 марта, 05:38
Updated 8 марта, 05:38
Разоблачение Наполеона
Организованное Общественным советом Москвы мероприятие проходило в столичном Доме общественных организаций. Первым выступил ректор Литературного института Борис Тарасов, который принялся развенчивать романтический образ Наполеона, ссылаясь на произведения Тютчева, Пушкина и Достоевского. Согласно Тютчеву, Наполеон «занимал место незаконного императора», а его империя была «пародией на империю». Такого же мнения был Пушкин. Борис Тарасов процитировал фрагмент из романа «Евгений Онегин», когда Татьяна Ларина пришла в дом Онегина и стала просматривать книги из библиотеки хозяина. Онегин восторгался Наполеоном, который в глазах Татьяны был пародией на императора, и именно поэтому она подумала про Онегина: «Уж не пародия ли он». Достоевский же описал Наполеона глазами Раскольникова, который сначала восхищался им, а затем разочаровался, потому что французский император воплощал собой «индивидуализм, тиранство и борьбу против божественного закона».
Потом Наполеону досталось уже как революционеру. Борис Тарасов рассказал, что, с точки зрения Тютчева, революционером считался «человек, противопоставивший себя творцу и ставящий себя на его место». Результатом же является «непослушание Богу и антихристианский рационализм». Законная империя не отступает от божественной воли, которая выражена в принципах вселенской православной церкви, а «когда народ становится выше веры, тогда империя незаконна», заключил г-н Тарасов и назвал Наполеона теперь уже пародией на Карла Великого. Реакция аудитории была бурной. Одна из женщин негодовала: большинство граждан не знают про войну 1812 года и отсчитывают историю страны с 1917 года. Мужчина, назвавшийся членом общественного совета Анатолием Козловым, тряс календарем с героями Отечественной войны 1812 года и кричал: «Где эти люди? Почему про них ничего не сказали?»
Г-на Козлова успокоили, напомнив, что будут еще выступления. После чего председатель Общества потомков участников Отечественной войны 1812 года Виссарион Алявдин принялся рассуждать, мороз ли погубил французскую армию. Выяснилось, что не только никаких особенных холодов во время отступления наполеоновской армии не было, но и та зима оказалась теплее, чем, например, в Испании, где французы воевали за несколько лет до вторжения в Россию. Г-н Алявдин ссылался на произведения участника войны Дениса Давыдова и утверждал, что французов погубило именно тепло: река Березина должна была к этому времени замерзнуть, но не замерзла, и французам пришлось строить мосты, почему они и задержались там и были затем разбиты. Ссылка же на мороз как причину поражения войск Наполеона – это выдумки французской пропаганды. Виссарион Алявдин утверждает, что «неограниченная ложь и фальсификации» были «методом работы аппарата императора Франции». Наполеон, к примеру, приписал себе победу в битвах у Бородино и под Малоярославцем только на том основании, что поле боя осталось за ним, хотя это правило выявления победителя было уместно для XVIII века, а в XIX оно уже не действовало.
Присутствующие согласились, что погубило французов «остервенение народа», как выразился Пушкин. Писатель Надежда Муравьева рассуждала о том, что для крестьян война стала «выходом из рабского тупика» и «возможностью действовать и думать, не оглядываясь на хозяев». Попутно выяснилось, что крестьяне, которые нападали в тылу на французов, не были партизанами, потому что в начале XIX века партизанами называли армейские отряды, действовавшие в отрыве от остальной армии. В нынешнем же значении слово «партизан» стали употреблять лишь во Второй мировой войне. Г-н Алявдин напомнил еще про одну наполеоновскую ложь – якобы намерение отменить в завоеванной России крепостное право: «Полякам он тоже обещал независимость в прежних границах и тоже не сделал этого».
Потом участники дискуссии стали считать, сколько наполеоновских солдат ушло из России. Оказалось, что не 30 тысяч, как говорили ранее, а не менее 80 тысяч из 600 тысяч участвовавших в войне. По словам одного из выступавших, у русских офицеров был шок, когда они во Франции обнаружили, что нищие говорят по-французски – на том же языке, на котором в России изъяснялись аристократы. Другой докладчик возмущался, почему российские реконструкторы изображают не только русских солдат Отечественной войны 1812 года, но и французских. Ему объяснили, что французские реконструкторы в Россию не едут, так как через нашу таможню очень сложно провозить оружие, пусть и начала XIX века, и «кто один раз попробовал, второй раз уже не поедет». Поэтому наши вынуждены изображать и русских, и французов, чтобы было с кем воевать.