Война дворцам

Споры об охранных зонах, о том, что сносить, а что оставить в Москве (в отличие от Питера), идут уже как минимум десять лет. И вспыхивают эти споры с новой силой совсем не тогда, когда сносят какой-нибудь памятник (что было бы логично), а во время разных предвыборных кампаний, партийных демаршей или просто когда какая-нибудь организация хочет заявить свою оппозиционность московской мэрии и конкретно Юрию Лужкову. Короче говоря, тема «как нам сохранить исторический центр» в Москве давно стала разменной картой в политических играх. По количеству охранных заведений и структур (от ЮНЕСКО до Комитета по охране и реставрации памятников) российская столица опережает, кажется, все мировые мегаполисы. Но тут же на каждом шагу и каждый день пропадают ценнейшие памятники. Институт искусствознания регулярно обновляет свой «черный список» исчезнувших за последнее десятилетие объектов, насчитывающий не меньше пятидесяти позиций.

Так или иначе, Москва на собственном печальном опыте доказала: споры ничего не дают, нужны нормальные законы. Об этом неоднократно «Новым Известиям» говорил директор Института искусствознания Алексей Комеч: «Единственное, что может остановить экскаваторы строителей, – четкие и хорошо прописанные законы». Эту мысль поддерживает и директор Музея архитектуры Давид Саркисян, но тут же добавляет: «В России важны даже не законы, а механизмы их соблюдения. Инструкций и постановлений об охране принято достаточно, но когда нет контроля, все постановления – пустой звук».

То, что в Петербург докатилась эта волна «исторических споров», – еще одно свидетельство его политического оживления. Кроме того, в отличие от Москвы, где власть всячески заявляет о своей любви к памятникам, но тут же ищет разные лазейки, чтобы избавиться от проблем, связанных с этими памятниками, в Питере само правительство решило пойти в наступление.

Вопрос поставлен четко: что важнее – нормальная жизнь современного города или охрана его древностей? Увы, в городе на Неве не получается компромисса: здесь инвесторы беднее московских и не желают ждать, когда окупится их отреставрированный дворец. «У Петербурга другая историческая и архитектурная судьба, чем у Москвы, – считает вице-президент Московского союза архитекторов Евгений Асс. – Выделить какие-то особые зоны в нем будет сложно. Так или иначе, основное бремя расходов по охране памятников здесь упадет на государство». Вместе с тем немало экспертов уверены, что послабление (или, наоборот, усиление) охранных законов должно происходить при ясном понимании будущих результатов. Опыт Москвы показывает: когда речь идет о судьбе «отдельных зон» или судьбе конкретного памятника, подлежащих реконструкции, как правило, строителям легче их снести, чем оставить. И таким образом шаг за шагом, незаметно сносится все, что во дворах или не занесено в мировые реестры.

Чтобы куда-то двигаться, нужно видеть пункт назначения: проще говоря, нужны довольно четкие и ясные принципы сочетания истории и современности. В европейских столицах такие принципы накапливались веками. Эти законы просты и выполняются беспрекословно. Например, в Афинах ничего нельзя строить выше Акрополя. В Англии нельзя изменять не только внешний облик памятника, но и интерьеры. В Венеции (ближайшей родственнице Питера) фасад дворца при любых обстоятельствах должен оставаться в неприкосновенности, чтобы не изменилась гармония всей улицы. С другой стороны, итальянцы давно свыклись с мыслью, что в Венеции жизни нет, что это просто музейный город, имеющий основную прибыль от туристов. Судя по всему, Петербург не может позволить себе такую венецианскую роскошь остаться жемчужиной архитектуры. И в данном случае нужны какие-то гарантии, что завтра прямо перед Эрмитажем не появится новопитерский небоскреб.




В музейном центре Санкт-Петербурга могут появиться серые небоскребы