Сергей Арутюнов: «Власть должна научиться соблюдать законность»

– Сергей Александрович, прежде всего, конечно, каков ваш прогноз относительно развития ситуации на Кавказе после окончания траура по жертвам Беслана? Насколько вероятна новая вспышка давнего конфликта между ингушами и осетинами?

– Разумеется, ситуация после такой страшной трагедии, которая случилась в Беслане, не может не ухудшиться. Весь вопрос в степени ухудшения. Но здесь – все в руках нашей власти. У нее есть все необходимые инструменты для того, чтобы не допустить кровопролитного конфликта между осетинами и ингушами. Нужны только политическая воля и здравый смысл. Безусловно, должны быть приняты далеко не только военно-полицейские меры. Необходимо вести с людьми повседневную разъяснительную работу. Надо активизировать поиск компромисса между осетинской и ингушской сторонами. Как раз сейчас следует вплотную приступить к решению давней проблемы Пригородного района, который ингуши теряли дважды: после сталинской депортации, а затем, уже на нашей памяти, в результате конфликта с осетинами. На мой взгляд, несмотря на остроту и болезненность темы, выход есть. Часть района надо отдать под объединенный контроль представителей обеих республик. И, разумеется, должен быть назначенный президентом модератор. Ведь если народы не могут между собой поладить, то государственные деятели должны брать инициативу в свои руки. Для того они, собственно, и существуют.

– Проблема Пригородного района только одна из многих, требующих на Кавказе безотлагательного решения. А есть ли, на ваш взгляд, у российской власти целостная антикризисная концепция для региона, некий «кавказский проект»?

– Я такового не вижу. Политика федерального центра на Кавказе исчерпывается фразой «сила есть – ума не надо». А ум все же надо приложить. Меня, например, очень тревожат возможные последствия реализации идеи по назначению губернаторов. Если для русских регионов она еще с грехом пополам допустима (хотя тоже, конечно, ущемляет права избирателей), то на Кавказе практика назначений может быть воспринята как национальное оскорбление. Возьмем, например, Дагестан. Там попытки выстроить властную вертикаль сверху могут привести просто к катастрофическим последствиям. В этой республике 14 народов, зафиксированных в Конституции, и еще 16, не записанных в ней. То есть, вы можете представить, насколько непростая там ситуация. Необходимо ведь гармонизировать интересы всех этих очень разных этнических групп. Госсовет, который сегодня является высшим органом власти в республике, воплощает в себе некую форму консенсуальной демократии. Он худо-бедно обеспечивает баланс интересов этих групп, их консенсус. А если там появится президент или, хуже того, просто назначенный губернатор, сразу встанет вопрос о его национальной принадлежности. Если это будет представитель какой-то малой народности – полбеды. А если самых крупных – даргинцев или аварцев, то все остальные против него, скорее всего, восстанут. Так что необдуманные действия в Дагестане чреваты развалом там всей системы власти.

– А насколько устойчивой вам кажется властная конструкция в Чечне? Уверенно ли себя чувствует новый президент Алу Алханов? Иногда складывается впечатление, что он своего рода регент при наследном принце Рамзане Кадырове. Ведь последний просто в силу своей молодости пока не может претендовать на президентское кресло. Но молодость – болезнь, которая быстро проходит.

– Регент и наследный принц? Возможный вариант. Только вот следует иметь в виду, что в истории нередко бывало так – регент просто устранял наследника и благополучно правил сам. Нет, конечно, я убежден, что г-н Алханов ни на какие противоправные действия не пойдет, но вот убрать Рамзана Кадырова, например, в Ростов, в администрацию Южного федерального округа, для него было бы весьма полезно. Они вообще очень разные люди. Рамзан Кадыров как политик, конечно, абсолютно неопытен, но в то же время он отягощен грузом клановых связей, обязательствами клановой лояльности. А Алу Алханов как раз в минимальной степени связан с тейповыми традициями. Он просто дельный полицейский. И он в этом своем качестве хочет, чтобы его руки были развязаны.

– А сможет ли Алханов продолжить курс Кадырова-старшего на привлечение к сотрудничеству сепаратистской части чеченского сопротивления?

– У него нет другого пути. С Масхадовым ведь разговаривать не хотят, значит, надо договариваться с тем, кто ниже его. А вот насколько Алханов сумеет справиться с этой задачей, пока совершенно неясно.

– Вы констатировали, что у российской власти нет внятного «кавказского проекта». А какие модели будущего предлагают ее противники?

– Если говорить о Басаеве, то он стремится вынудить федеральные войска уйти из Чечни, чтобы в перспективе начать военные действия и в других республиках Северного Кавказа. Отвоеванная территория станет ядром нового халифата, который будет простираться от Марокко до Индонезии.

– Вы полагаете, Басаев мыслит такими глобальными категориями?

– Нет, я полагаю, что он вообще мыслить не умеет. Но вот то, что подобные планы вынашивают те, кто стоит за ним (Бен Ладен ли или кто-то другой), вполне вероятно. Что же касается Масхадова, то он абсолютно вменяем. Его модель для Чечни – это более или менее светское, более или менее демократичное, независимое государство. Он вообще, на мой взгляд, относительно приличный человек. Одна беда – сепаратист.