Академик РАМН Павел Воробьев

– Кажется, уже все признают, что реформа здравоохранения, мягко говоря, не оправдала себя. Что, по-вашему, пошло не так?

– Происходящее в российском здравоохранении нельзя называть реформой. Был проект модернизации и был проект оптимизации. Но никак не реформирования.

– Как бы то ни было, получилось не очень удачно.

– Ну почему же? Модернизация пошла в помощь зарабатывающим небольшие деньги чиновникам.

– Однако ни уволенным медикам, ни пациентам от такой «модернизации» лучше не стало…

– А про больных и врачей никто не говорил. Никто не обещал, что будет лучше. Обещали купить оборудование – купили. Обещали покрыть стены пластиком – покрыли. Никто не обещал, что будут туалеты ремонтировать. Они этого и не делали. Обещали закрыть больницы – закрыли. А разговоров о том, что больным будет проще лечиться, не было.

– А вообще, оптимизация и здравоохранение – понятия совместимые?

– Оптимизировать можно абсолютно все. Оптимизация – это, как известно, сокращение затрат. Поэтому ни врачи, ни их пациенты в данном случае не обсуждались. А вот затраты якобы действительно были оптимизированы.

– В итоге мы имеем несколько тысяч уволенных медработников и рост смертности.

– Статистика по смертности действительно неутешительная. Впервые за много лет эти показатели выросли на много процентов.

– Если обратиться к той же статистике, то она гласит, что 60% наших сограждан недовольны уровнем медпомощи в бюджетных больницах. Из-за этого многие стали обращаться в коммерческие клиники. Но отличается ли принципиально ситуация там?

– В коммерческих медучреждениях по определению ситуация не может быть лучше. Там могут лучше относиться к пациентам, но разницы в лечении не будет. Технологии лечения в любом случае одни и те же. Только в государственных медучреждениях врачи думают о том, как вылечить больных, а в коммерческих – сколько на них можно заработать. Поэтому сколько заплатил, столько и получил.

– А куда идут трудиться сокращенные из бюджетных учреждений медики? Разве не в коммерческую медицину?

– Многие вообще уходят из профессии. Кто-то пытается устроиться в платные клиники, но о каком-то массовом трудоустройстве в сфере коммерческой медицины говорить нельзя. Кроме того, в Москве сокращенные врачи, получившие компенсацию в размере 500 тыс. рублей (как и медсестры, которым, кажется, выплачивали по 300 тыс.), подписывают документ, запрещающий год работать в государственных медицинских учреждениях. То есть их государство выгнало и из бюджетных больниц, и из бюджетной медицины.

– В некоторых медучреждениях складывается какая-то катастрофическая ситуация. Иногда доходит до того, что нет в наличии необходимых медикаментов. Кто-то вообще контролирует обстановку?

– Контроль здесь ни при чем. Это вопрос безграмотной организации финансирования медицинской помощи. По сути, должны контролировать у нас страховые медицинские организации, но они же не работают. Есть Росздравнадзор, но это не в его официальных функциях. Поэтому все это брошено на полный произвол.

– У оптимизации помимо финансового аспекта есть еще какое-то обоснование?

– Вопрос, для чего все это делается, поставлен не был. Поэтому и ответа на него нет. Делается и делается, без всякой цели, видимо. Не думаю, что кто-то ставит целью уничтожение населения страны. Вряд ли это кому-то в голову пришло. Просто таким образом решаются какие-то сиюминутные задачи.

– На ваш взгляд, процесс разрушения здравоохранения можно ли каким-то образом повернуть вспять?

– Насчет «можно ли» сказать сложно. На него отвечать должен точно не я. А вот что касается необходимости, то да, это решать нужно немедленно.

– Каким образом это можно сделать?

– Необходимо, наконец, провести настоящую реформу здравоохранения, которую никто не делает.

– А в чем эта реформа должна заключаться, на ваш взгляд?

– Прежде всего необходимо прекратить медицинское страхование, потому что это не страхование, а позорище. На данный момент это абсолютно неэффективная, ресурсоемкая и неповоротливая система, которая ничего не дает ни людям, ни врачам. Надо развивать первичное бюджетное здравоохранение. Государство должно давать деньги, а выполнять функцию так называемого провайдера может любая организация, в том числе частная. Но оплата, повторюсь, должна быть бюджетной. Люди должны иметь максимальный доступ именно в первичное звено. Потому что сегодня его просто нет. В нашей стране несколько десятков тысяч поселков, где вообще нет ни одного медицинского работника. Поэтому нужно думать, каким образом туда первичную помощь закидывать. Можно использовать компьютерные технологии, можно развивать штат медиков, но делать это нужно.