Адвокат Игорь Трунов:

– Игорь Леонидович, вы написали, что следы перемещения колес врезавшихся автомобилей на схеме ничем не выделены. Установить истинного виновника аварии все еще возможно?

– Действительно, схема ДТП составлена с нарушениями. Это сделано, чтобы потом в суде можно было манипулировать доказательствами. Будет ли установлен истинный виновник, зависит от количества нарушений и манипуляций. Чем их больше, тем вероятность меньше.

– Откуда у вас эта схема?

– Следствие мне ее не давало. Она получена от «доброжелателей» из числа сотрудников правоохранительных органов. Но эта схема – лишь пример того, как сегодня работает милиция. У меня есть и другие доказательства по этому делу, но я из тактических соображений пока не раскрываю все карты.

– В том числе видеозапись аварии?

– У меня есть точная информация, что видеозапись есть. И я сейчас работаю над тем, чтобы ее достать. Мы увидим, и как произошла авария, и кто был за рулем Mercedes.

– Вы подозреваете, что это мог быть не шофер Баркова, а сам Барков?

– Безусловно.

– У милиции видеозапись есть?

– Да. И утверждение, что запись была только одна, – та, на которой место аварии закрыто рекламным щитом, неправда. Существование других записей скрывают. Мы ведем параллельное расследование, и поэтому у нас появляются и схема, и информация по записи, и фотографии камер с места ДТП. Если бы мы это не сделали, нас бы сейчас подняли на смех и сказали, что никаких камер на этой площади нет. А мы сфотографировали и повесили: смотрите, вот они.

– Что потом будете делать с этими материалами?

– У нас впереди два процесса – уголовный и гражданский. Не забывайте, что у Ольги Александриной остался сирота, а «ЛУКОЙЛ» настаивает, что платить ничего не будет.

– Адвокат вице-президента «ЛУКОЙЛа» Анатолия Баркова Гари Мирзоян на днях заявил, что вы ничьих интересов в этом деле не представляете и как адвокат выступать не можете. Это так?

– Я выступаю как руководитель группы адвокатов, представляющих интересы потерпевших. Сейчас работает группа из трех адвокатов, потом их будет больше – сложное дело этого требует.

– Семья потерпевших заключила с вами соглашение?

– Да. И я представляю их интересы. А других адвокатов я беру в зависимости от их специализации. Сейчас следователь пытается засекретить это дело – взять со всех подписки о неразглашении. Поэтому пришлось выстроить такую сложную форму: я свой ордер не предъявляю, потому что тогда не смогу общаться с журналистами. А общественное мнение – это один из инструментов воздействия на недобросовестных милиционеров. Иначе они сделают все, что захотят.

– А так не сделают?

– Нет. Схема – вот. Мои комментарии – вот. Когда мы получим остальные документы и я их прокомментирую – где какие уловки, для чего сделано то, почему не сделано это, – всем сразу станет понятно, что происходит.

– Насколько законно засекретить дело? В нем же нет гостайны.

– По закону следователь имеет на это право. Этот вопрос к законодателю.

– Чем, по вашим прогнозам, закончится эта история?

– Победой справедливости. Если мы будем качественно работать.

– А может, все завершится обвинением тех, кто ехал в Citroen, и оправданием тех, кто находился в Mercedes?

– Пока сказать не могу. Расследование – в самом начале. Ни одной экспертизы еще не сделано. Проблему создали сотрудники милиции, которые сделали голословные утверждения и спровоцировали взрыв недовольства. Не надо торопиться, пока идет следствие.

– Когда станет ясно, в какую сторону оно пошло?

– Через неделю-две.

– Тогда станет понятно, не спишут ли все на погибшую водительницу Citroen?

– Этого не удастся.