Время не лечит

Издалека заметенный снегом «Трансвааль-парк» выглядит, как заброшенный долгострой. Вывеску «Трансвааль-парк» давно сняли, плакат с эмблемой развлекательного комплекса, на которой два человечка бегут куда-то под ярким солнцем, завесили брезентом. Тропический рай, существовавший когда-то под хрупким, стеклянным куполом, так и лежит в руинах. Спустя год даже строительный мусор не до конца вывезли, над бывшим бассейном нависает обломок крыши. Попытки пройти в уцелевшую часть здания тщетны – не пускает охрана.

«Зачем вам туда? Там все равно ничего не работает. Это аварийный объект. Вдруг опять что-нибудь обвалится? – предостерегает охранник на входе. – У нас распоряжение начальства – никого не пускать. Для гостей отгорожена специальная площадка».

Под словом «гости» охранник подразумевал родственников тех, кто вечером 14 февраля 2004 года не смог выжить в ледяной воде, кого убила падающая сверху смесь из стекла и бетона. Близкие погибших в том аду людей стали собираться перед зданием аквапарка вчера уже с утра, хотя траурную церемонию запланировали только на 14.00. Площадку перед мемориалом действительно огородили железными щитами – как будто вольер. С одной стороны этого вольера – безутешные родственники жертв трагедии, с другой – журналисты и телекамеры. С одной стороны – плач, с другой – вопросы.

Женщина успокаивает старушку, которая рыдает не переставая. Прошел год, а она так и не может смириться с потерей. «Время не лечит, – объясняет Валентина Толстова. – Моя мама потеряла здесь дочь, мою сестру, и ее сына. Она до сих пор не может понять, почему это произошло. Пройдет сколько угодно лет, но это место останется для нас местом скорби, боли и страха. Страха за то, что такое же нестерпимое горе может произойти еще с кем-то. В этом городе, в этой стране ведь никто не отвечает за безвинные смерти. Мы не подавали в суд и не собираемся этого делать. На это нужны нервы, деньги, терпение – а у нас этого уже нет».

Метель становилась все сильнее, людей и цветов – все больше. От ветра было невозможно спрятаться – он дул со всех сторон. Деревья в лесу, куда в год назад в панике бежали окровавленные люди, гнулись к земле, как будто склоняясь в скорби. Траурная церемония началась с минуты молчания. В воцарившейся тишине только ветер продолжал завывать, срывая с людей шапки. Церковный хор начал заупокойную молитву, священник принялся освящать мемориал. Он несколько раз нараспев повторял имена погибших в аквапарке людей, отчего казалось, что их не 28, а вдвое, втрое, вчетверо больше. На холоде люди простояли больше часа, потом возложили цветы к гранитной доске с наскоро высеченными фамилиями.

Вдруг какая-то женщина с портретом молодого человека вышла за ограждение и направилась к «Трансваалю». Она несла перед собой фотографию, корзинку с поминальной едой и смело шла навстречу целому взводу охранников. Те насторожились, один начал что-то спешно говорить в рацию. Женщина подошла к нему совсем близко и протянула конфету: «Помяните моего мальчика. Ему было 20 лет, 2 месяца и шесть дней».

Охранник ничего не взял, только посоветовал матери погибшего Александра Гераськина отойти обратно – за ограждение. Женщина послушно развернулась – через запотевшее от холода стекло фотографии в рамке смотрел темноволосый молодой человек. «Возьмите хоть вы конфету, помяните моего сыночка! – Любовь Владимировна обращалась к окружающим. – Я хотела пройти туда, где умер мой Саша, а они меня не пустили».

«Туда» не пустили никого из родственников. Сказали, не положено. Двери «Трансвааля» оказались плотно заперты для тех, кто за этими дверями потерял самое дорогое. Никого из представителей «Трансвааля» или его владельцев не было рядом с безутешными людьми. Они предпочли выразить свои соболезнования через сайт в Интернете.




Тайна «Трансвааля»