Сергей ПАШИН

В январе прокурорские чины отмечают свой профессиональный праздник. На прокурорских посиделках много говорится об исторической преемственности. Над ними витает тень царёва денщика Павла Ягужинского, которого Петр I в 1722 году сделал генерал-прокурором и объявил своим оком и стряпчим в делах государственных. Близость к царскому сапогу и привилегия видеть свой образ в его наяренном собственными руками голенище так дороги современным прокурорам, что они охотно выводят родословную из корня, пропитанного ваксой, удобренного кровью, разросшегося в застенках. В эти времена, по свидетельству Владимира Даля, не сложилось ни одного народного речения о прокурорах; самое же близкое к «прокурору» слово «прокурат» имело значения «плут, обманщик, притворщик».

Между тем с 1864 года до середины 30-х годов следующего века российские прокуроры, как и в европейских странах, состояли при судах в качестве представителей органов уголовного преследования, от забот текущего управления страной были отдалены, а вся прокурорская система возглавлялась министром (в советское время – наркомом) юстиции. Этот период ведомственные историки прокуратуры предпочитают замалчивать. Прерванная Великой судебной реформой 1864 года эстафета была подхвачена в 1933 – 1936 годах, когда прокуратуру возвысили над судами, а также (разумеется, лишь на бумаге) и над карательными органами. По обыкновению Большого Террора, прокуроры штамповали пачками ордера на аресты, а фамилии жертв вписывали туда обладатели ежовых рукавиц.

К несчастью, по своей организационной структуре и полномочиям нынешняя прокуратура, по сути, копирует (с некоторыми модификациями) одноименное сталинское учреждение.

В мемуарах репрессированных можно вычитать характерный ответ, который следователи и вертухаи давали им при попытке сослаться на закон: «Советская Конституция на врагов народа не распространяется». Сегодня при попустительстве прокуратуры целые категории людей как бы исключены из правового поля и не получают должной защиты. Согласно представленному в ООН альтернативному докладу неправительственных организаций о соблюдении Российской Федерацией Международного пакта о гражданских и политических правах, к таким лицам относится несколько категорий граждан. Во-первых, люди, задержанные в Чечне сотрудниками федеральных силовых структур, подвергнутые «форсированному допросу», замученные или казненные без суда, а также их родственники (только по официальным данным правительственной комиссии, число «исчезнувших» жителей республики составляет более 2800 человек). Затем подозреваемые и свидетели, истязаемые в милиции; заключенные (особенно осужденные к пожизненному лишению свободы); военнослужащие срочной службы, страдающие от «дедовщины» и непереносимых условий жизни; цыгане и месхетинские турки, дискриминируемые по этническому признаку.

Справедливости ради надо отметить, что в прошлом году прокуроры направили в суд около 90 тысяч исков в интересах граждан и добились удовлетворения 75 тысяч своих обращений. Таким образом, море российского беззакония обмелело на целое ведро. Сегодняшняя прокуратура – это колосс на подгибающихся перед кремлевским начальством ногах. Поводыри со Старой площади указывают ей высокопоставленные цели, но пожрать наш неповоротливый истукан способен только подобных Ходорковскому страстотерпцев, не ударившихся в бега. Сказанное не означает отсутствия в прокуратуре опытных и честных сотрудников. Но, к сожалению, профессионализм и порядочность остаются там личным выбором, а не государственным требованием.

Десять лет назад упоминание о прокуратуре появилось в проекте Конституции России буквально в последние часы перед его обнародованием. Намеченная демократическая реформа этого учреждения была сорвана тогда и не предвидится теперь. Мумифицированным тоталитарным привычкам опасен свежий ветер.

Автор – заслуженный юрист РСФСР, федеральный судья в отставке.