Феномен нормы

«Феномен нормы» – так называется одна из статей Андрея Битова о Пушкине. В самом деле, если задуматься, в «нашем всем» не было ничего суперменского. Феномен личности Пушкина в том, что все нормальное в нем развилось до абсолюта: честность, совестливость, отношение к друзьям и любимым, представление о частной и общественной жизни, видение своего пути.

Все это вполне относится и к Сахарову. Ни облик его, ни стиль общения, ни манера одеваться, ни привычки не указывали на какую-то исключительность – совсем наоборот. Где-то в мемуарах рассказывается, что любимым занятием его было мытье посуды после ухода гостей. Делал это он блистательно, посудомоечная машина позавидует. И постоянно что-то мурлыкал под нос – то «Прощание славянки», то советскую пионерскую песню, то одну из горьких баллад своего друга Александра Галича. Нормальная, даже заурядная бытовая деталь. Если вынести за скобки мысль, продолжавшую работать и в эти минуты. Безразлично – думал ли Сахаров о том, как помочь одному из сотен политзеков, или по косточкам разбирал осенившую его новую научную идею.

Другое воспоминание. В Пицунде, на отдыхе, опальный уже академик по просьбе друзей прочел в гостиничном номере популярную лекцию о том, как ему представлялся процесс зарождения Вселенной. Потом стал отвечать на вопросы. «Андрей, – шутливо заметила Елена Георгиевна Боннэр, – я не поняла, какое место в твоей концепции занимает Господь Бог». – «Люсенька, – что называется, на полном серьезе ответил Сахаров, – Бог так велик, что моя концепция сотворения мира по сравнению с его – детский лепет...».

Он умел увидеть величие в малом и вскрыть ничтожество мнимых огромных величин. И когда он, сойдя с поезда, топал по колено в снегу несколько километров до зоны, вдвоем с женой неся продуктовые посылки узникам совести (людям, которых не имел чести знать лично), и когда выходил на трибуну съезда народных депутатов СССР, каждым таким выходом приближая свою смерть и выкрикивая надтреснутым голосом самые важные слова сквозь рев «агрессивно-послушного большинства» – в эти минуты монструозная машина системы давала крен.

Он, впрочем, был открыт и для диалога с теми, кто его гнобил. Ибо видел в них людей – слабых, малодушных. А когда вмазал пощечину борзописцу, оклеветавшему в печати Елену Боннэр по заданию КГБ, то это был жест «невольника чести», но предназначалась оплеуха не конкретному лгунишке, но опять-таки системе.

«Для духовного оздоровления страны необходима ликвидация условий, толкающих людей на лицемерие и приспособленчество, создающих у них чувство бессилия, неудовлетворенности и разочарования», – писал Сахаров в одной из ранних работ, в середине 60-х. А через пару лет в знаменитых «Размышлениях о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе», наряду с анализом нависших над жителями земли опасностей ядерной войны, голода и экологической катастрофы, высказал и вот еще какую тревогу: «Многоплановость, сложность общественных явлений неизмеримо возросли, и тем важней обезопасить человечество от догматических и волюнтаристских ошибок, неизбежных при решении проблем «кабинетным методом» с негласными советниками «теневых кабинетов»...». Почти полвека прошло – но до чего же актуальны в России как первое, так и второе предостережения Сахарова!..

Он мечтал о свободе слова, говорил, что, даже когда она будет нам дарована, это не избавит нас от гражданской ответственности и готовности вести за эту свободу бой на еще не отвоеванных или вновь оккупированных противником участках фронта. Не случайно каждый год в канун дня памяти Сахарова и в День прав человека, 10 декабря, в Москве проходит вручение премии «За журналистику как поступок». Она присуждается российским журналистам за материалы, в которых убедительно, честно и обоснованно ставятся и анализируются важные для общества проблемы. На церемонии лауреат должен выступить с речью по проблематике, затронутой в публикациях, за которые он был номинирован, и рассказать о том, как развивается ситуация. В этом году, за три дня до церемонии, был арестован главный претендент на премию, абаканский журналист Михаил Афанасьев, пишущий для сайта «Национальная безопасность». В послужном списке журналиста несколько заведенных против него уголовных дел по обвинению в клевете, но после каждого судебного разбирательства он оказывается оправдан, хотя печататься сегодня может только в интернет-изданиях. Оргкомитет конкурса, присуждая Афанасьеву «гран-при», выразил обеспокоенность его судьбой и направил коллективный протест в прокуратуру Хакасии. Уже во время церемонии из Абакана пришел ответ, что журналист отпущен.

Что это – если не «феномен нормы»? Феноменального в нашей жизни хоть отбавляй, норма по-прежнему в дефиците. Вспоминая каламбур советских времен, можно сказать, что и сегодня «Сахаров у нас по талонам».

А, значит, востребован не только в юбилейные дни.

Нужен ли нам сегодня Сахаров?

Юлий КИМ, поэт, драматург, участник правозащитного движения в СССР:
– Сегодня, когда значение личности Андрея Дмитриевича Сахарова вполне нами осознано и осмыслено, выступил на передний план вопрос: а насколько эта личность актуальна? Или она всецело принадлежит нашей истории? Андрей Дмитриевич не был лидером. Он был фигурой. То есть человеком, не ведущим за собой, но постоянно присутствующим в поле твоего зрения. В истории иногда случается так, что фигура означает больше, чем лидер. В нашем правозащитном движении 60-х–70-х годов – и в этом его уникальность – лидеров, подобных, например, Герцену столетием раньше, не было. А было несколько фигур, ни в чем не схожих, которые делали погоду: Солженицын, Алик Гинзбург, Владимир Буковский и, конечно, Сахаров. Нынешняя ситуация плачевна в этом смысле как раз потому, что лидеров пруд пруди – нет фигур. Ни на политическом небосклоне, ни в стане оппозиции. Но вот о чем я подумал. Такие фигуры уже родились в те самые 15 лет, которые прошли после смерти Сахарова. Остается ждать, когда эти ребята подрастут. И надеяться на то, что, в придачу к свободе, которой они дышат полной грудью, в них разовьются в «сахаровской пропорции» также культура, человечность и ответственность за судьбу общества. На этих маленьких «андреев дмитриевичей» – все упование людей моего поколения.