Posted 13 октября 2009,, 20:00

Published 13 октября 2009,, 20:00

Modified 8 марта, 02:24

Updated 8 марта, 02:24

Уж лучше вы к нам

13 октября 2009, 20:00
Вчера делегация общественных наблюдательных комиссий (ОНК) по контролю за соблюдением прав человека в местах принудительного содержания посетила столичный СИЗО №4. Мероприятие организовали как «практическое занятие» для региональных наблюдателей.

Электронный градусник на стене показывает «22», однако наблюдатели в тюремном коридоре тепла не чувствуют и кутаются в куртки. На дверях 10 карцеров висят таблички с фамилиями и годами рождения (почему-то везде с 1973 по 1983-й), правонарушениями («Употребление психотропных веществ», «Оскорбление сотрудников администрации СИЗО», «Нарушение режима») и даты водворения и окончания наказания. Члены комиссии по очереди заглядывают в каждый глазок. Внутри – стол, как в поезде, скамья, унитаз и раковина на шести квадратных метрах. «Почти все фамилии – грузинские! Начальник, у вас что, русские не нарушают?» – заподозрила неладное правозащитница Альмира Жукова. «Нет, почему же, перед этим был русский», – отвечает исполняющий обязанности начальника СИЗО Владимир Машкин.

На том же сквозящем от холода этаже расположено теплое помещение оператора видеонаблюдения, где на сенсорном экране можно, нажав на схему СИЗО, увидеть любую камеру – видеонаблюдение «пронизывает» все камеры, кроме туалетов. Вот от стенки до стенки в карцерах ходят люди в черной одежде, даже в одиночестве держа руки замком за спиной. Туда-сюда – и так бесконечно, на двух метрах от двери до окна. Вот один заключенный лег на пол и прижался к батарее. «Он замерз!», – заключают наблюдатели, но Машкин возражает: «Поскольку он лег на пол, можете судить, что полы теплые». Ложиться здесь больше некуда: кровать отстегивается от стены только в 22 часа. Но выводы наблюдателей из регионов почти восторженные: «Здесь московские условия – все чисто, свежепокрашено, ничего не разваливается, батареи топят. Не то, что у нас».

Всего в СИЗО №4 содержатся 1724 мужчины. Входим в камеру на восемь человек: четыре двухъярусные койки, кабинка туалета с защелкой, над раковиной гели для бритья и шампуни, и включенный на полную громкость телевизор. «Построились в ряд! – командует Машкин. Восемь человек выстраиваются в шеренгу. – «Фамилия – статья, быстро!» Едва различимым голосом называют буквы и цифры, больше половины – с южным акцентом. «Я гражданин Узбекистана». – «За что сидишь?» – «С коноплей поймали меня...» Комиссии арестанты не рады, и слова «мы защищаем ваши права» никого не трогают. «Не обижают тут вас?» – спрашивает правозащитница. Кривая ухмылка сквозь зубы в ответ: «Персонал вежливый!» – «Даже вежливый...» – удивляется женщина, не поняв, кажется, очевидного намека.

На одном из этажей расположены камеры с бывшими сотрудниками МВД. Теперь выстроившиеся в шеренгу арестанты – это бывшие майор, сержант, три старших лейтенанта, подполковник, эксперт и юрист. Статьи – взятки и опять наркотики! Один из наблюдателей затягивает нравоучение: «Конечно, вас еще не осудили, но знайте: предавать мундир…» В ответ взрывается: «Да когда в отношении нас заводят дела, хоть бы один правозащитник в суде появился! Других защищаете!» «Многие не так виноваты, как сидят», – соглашается член Общественной палаты Мария Каннабих. «Так кто тогда должен сидеть?!» – срывается на крик осужденный. Каннабих обещает посетить его специально. Когда спускаемся по лестнице, доносится шум воды. Звонкий баритон мимо нот громко завывает бодрую песню. «Слышите, в душе поют», – пояснил Машкин. «В душе поют? Разрешается?» – «Ну а почему нет? Они же люди».

ЗЭКИ ЖАЛУЮТСЯ ПРАВОЗАЩИТНИКАМ ЗАДНИМ ЧИСЛОМ

Вчера завершился Всероссийский форум Общественных наблюдательных комиссий (ОНК), где подводились итоги первого года работы посетителей тюрем. Комиссии сейчас работают в 70 регионах России, общее число их членов – 485 человек. За год они 713 раз посетили места лишения свободы, провели беседы с тремя тыс. заключенных и приняли от них более 300 жалоб. Кроме того, по итогам проверок подготовлено 280 актов. Основные претензии – переполнение камер, необходимость их ремонта, низкое качество медобслуживания заключенных и недостаток их информационного обеспечения.
Мешает работе ревизоров обязанность проводить разговор с осужденным в присутствии администрации. По словам председателя ОНК Свердловской области Степановой Елены, разговоры часто заканчиваются шепотом на ходу: «Вам все равно никто не скажет то, что происходит на самом деле». Члены комиссий отмечают, что если в изоляторах временного содержания (ИВС) жалоб нет, то в СИЗО начинаются жалобы на ИВС, а в колониях – на СИЗО, а после освобождения – жалобы на колонию.
Еще одно ограничение – требование уведомлять о готовящемся приезде администрацию колонии. Члены Свердловской ОНК сталкивались со случаями, когда перед приездом комиссии некоторых заключенных увозили из колонии, чтобы не дать им пообщаться с инспекторами. Григорий Пипилян, ОНК Краснодарского края, при посещении одного из ИВС увидел заправленные белыми простынями кровати, минеральную воду на столиках и отсутствие задержанных. На вопрос «Где люди?» милиционеры вначале отмалчивались, а потом привели троих, которых перед приездом комиссии поместили в гараж.
Конкурс на членство в ОНК был только в Москве, Новгородской и Челябинской областях, в остальных регионах количество членов ОНК намного меньше лимита в 20 человек. Большинство членов ОНК имеют высшее образование, женщин в комиссиях – половина, но опыта работы с учреждениями ФСИН не имеют три четверти. «Кто что умеет, тот то и делает: если в комиссии есть юристы – они занимаются юридическими вопросами, если есть врачи – медицинскими вопросами», – рассказывает Елена Степанова. На Свердловскую область приходится несколько десятков тюрем и колоний с 45 тыс. осужденных, тогда как членов комиссии всего семь.
Большинство выявленных членами комиссии случаев пыток и побоев прокуратура признает ложными. Так, из пяти жалоб на пытки по Краснодарскому краю подтвердилась только одна, в Нижегородской области – ни одной. Но успехи у контролеров есть. Так, в Дагестане члены ОНК попросили разрешить заключенным носить одежду, соответствующую климатическим условиям, и зэкам выдали шорты и рубашки с короткими рукавами.
Алеся ЛОНСКАЯ

"