Posted 13 мая 2013,, 20:00

Published 13 мая 2013,, 20:00

Modified 8 марта, 02:18

Updated 8 марта, 02:18

Руководитель лесного отдела «Гринпис России» Алексей Ярошенко

Руководитель лесного отдела «Гринпис России» Алексей Ярошенко

13 мая 2013, 20:00
Вчера режим чрезвычайной ситуации из-за лесных пожаров ввели сразу в двух российских регионах – Бурятии и Туве. Леса горят также в Забайкальском и Красноярском краях и в Якутии, а МЧС предупреждает о высоком риске лесных пожаров в центре России – в Воронежской, Липецкой и Белгородской областях. Руководитель лесного отд

– В двух регионах востока России уже введена чрезвычайная ситуация из-за лесных пожаров. Эти меры смогут остановить распространение огня?

– Сейчас требуется уже введение чрезвычайной ситуации межрегионального уровня на всем Дальнем Востоке. Там ситуация очень быстро ухудшается. Близкое к критическому положение в Амурской области, где надо также вводить режим чрезвычайной ситуации, даже если опираться только на официальные данные о лесных пожарах. Расширяются пожары в Центральной Якутии. Горит Приангарье в Иркутской области.

– Насколько этим летом вероятно повторение ситуации лета 2010 года, когда смог от лесных пожаров окутал значительную часть страны?

– Прогноз на все лето давать трудно, но есть риск, что ситуация с пожарами будет хуже, чем в предыдущие три года. Вероятнее всего, так и случится. Сейчас в средней полосе России положение гораздо более опасное, чем три года назад. Во-первых, остаются огромные площади нерасчищенных горельников, а это гигантские объемы мертвой сухой древесины. Во-вторых, пороховой бочкой можно назвать леса, которые погибли от короеда. В-третьих, людей стало меньше в лесном хозяйстве. Профессионалы продолжают уходить. Сколько они могут держаться, когда видят, что ничего не меняется, а восстановления отрасли нет и не предвидится? Профессиональным лесничим пытаются найти замену, но это ничего не дает. С введением нового Лесного кодекса лес превратился в большую бесхозную территорию. Лесной охраны сейчас фактически нет. Только остатки, которые постепенно разрушаются.

– Почему так происходит?

– Суть проблемы – в экономике. Если до введения нового Лесного кодекса лесное хозяйство было практически самодостаточной отраслью экономики, то есть кормило себя само и содержало вполне приемлемую лесную охрану, то сейчас оно целиком зависит от бюджета. Новая система экономически абсурдна и не может сама себя содержать. Сколько государство ни вливает сейчас в лесное хозяйство денег, они уходят, как в черную дыру, хотя тратится их в разы больше. При этом до реальных работ в лесу доходит в разы меньше. Работающих в лесу людей сейчас почти не осталось. А те, которые остались, загружены бумагооборотом. Причем загружены так, что на реальную работу в лесу времени не остается совсем. В основном деньги идут на содержание этого бумагооборота. Он вырос в разы и съедает практически все силы оставшихся в лесу людей.

– Леса горят тоже по вине людей?

– Да. Еще одна очень большая проблема – это наша всенародная традиция массового выжигания сухой травы весной. Практически все наши катастрофические пожары начинаются именно от палов сухой травы. Причем добрую половину этих палов проводят как так называемые контролируемые выжигания. Думают так: лучше я сегодня пущу пал по ветру от меня, чем сосед пустит в мою сторону, когда ветер переменится. В итоге где-то 40–50 миллионов гектаров открытых пространств выгорает каждый год. От этих палов сухой травы возникает большинство пожаров на торфяниках и львиная доля пожаров в лесах.

– Есть мнение, что выжигание сухой травы полезно для почвы. Это правда?

– Нет. К сожалению, чем у нас сильнее разрушается образование, тем больше суеверий бродит среди людей. Сухая трава в природе разлагается довольно быстро. Все, что в ней есть, возвращается в почву и так. Травяной пал только может чуть-чуть ускорить возвращение минеральных веществ из травы. Но органика, которая земле тоже очень нужна, просто сгорает. В результате травяные палы ведут к обеднению почвы. Однако если человек во что-то верит и слушать никого не хочет, то его не убедить. Что бы мы ни говорили, люди продолжают жечь.

– Человеческий фактор традиционно называют основной причиной лесных пожаров. А сколько пожаров возникает в силу природных причин?

– Если брать территорию до Урала, то здесь пожары, которые возникают от каких-либо природных причин, – собственно, это только молнии – составляют сотую долю процента. Если брать территорию за Уралом, то там процент чуть побольше из-за особенностей климата. Есть еще вулканы и метеориты, но они гораздо реже приключаются. Иногда говорят о такой причине, как самовозгорание торфа, но на самом деле торф может самовозгораться только на месторождениях, там, где он сложен для просушки. Живые торфяники, нераскопанные, не самовозгораются.

– Как победить лесные пожары?

– Во-первых, нужен четкий и однозначный запрет на то, чтобы жечь, на федеральном уровне. Его сейчас нет. Сейчас есть фрагментарные запреты. Допустим, запрещается выжигать стерню (остатки соломы). Этого недостаточно: тростник жечь не запрещено, траву сухую – тоже. Во-вторых, должна быть система контроля. Должны быть люди, которые этот запрет контролируют хотя бы в самые критические периоды. Сейчас это как-то где-то пытаются делать, но бессистемно. Системы борьбы с палами нет.

– «Гринпис» пытался добиться введения запрета на поджоги сухой травы на федеральном уровне, собрав в марте 87 тысяч подписей под обращением к президенту. Какова судьба этого обращения?

– Мы и подписи собирали, и готовили кучу законодательных предложений, обращались к властям разного уровня. У нас государство настолько медлительное, что вроде бы и поддерживают эту идею, но, с другой стороны, когда вся система раскачается, я думаю, уже снег выпадет. Если это и сработает, то в следующем году. А со следующего года у нас могут обо всем забыть. Каждый год все начинается сначала. Фактически ни с 2010 года, когда у нас везде были крупные пожары, ни с последующих, когда горели Сибирь и Дальний Восток, никаких выводов власть не сделала.

– Вам известно, как в этом году власти планируют защищаться от пожаров?

– Примерно так же, как в 2010 году, – оставшимися силами. У нас ведь есть еще одна проблема – это лесопожарная ложь. В этом году ее хотя бы начали признавать. Обычно, когда начинало что-то где-то крупно гореть, это сначала пытались скрывать, чтобы не беспокоить высокое начальство. А когда уже скрывать было невозможно, ситуация выходила из-под контроля и оставалось только ждать дождя. Главный способ тушения пожаров сейчас такой: ждать дождя. Вообще по стране в среднем в 5–7 раз обычно занижается площадь пожаров. В некоторых регионах занижают в десятки раз. Так сейчас происходит в Амурской области, Якутии.

– Собирается ли «Гринпис» привлекать волонтеров на тушение пожаров?

– Сейчас подготовкой волонтеров занимаются наши группы добровольцев и два штатных сотрудника, которые работают в данном направлении. Но это не те силы, которые могут принципиально изменить ситуацию в стране. За все годы нам удалось подготовить три сотни более или менее квалифицированных добровольцев, которые умеют тушить пожары, но в свободное от работы время. Заменить почти полмиллиона людей, которые по своей должности имеют отношение к тушению пожаров, силами добровольцев сейчас невозможно. Главная наша роль – в том, чтобы высветить проблемы и, может быть, спасти наиболее ценные природные территории. Например, есть группа заказников «Журавлиная родина» в Талдомском районе, которая именно силами добровольцев, в том числе и наших, уже в течение многих лет охраняется от пожаров.

Как горели леса в России

В результате лесных и торфяных пожаров аномально жарким летом 2010-го десятки человек погибли и тысячи остались без крова. 2 августа 2010 года указом тогдашнего президента Дмитрия Медведева в семи регионах страны был введен режим чрезвычайной ситуации, который действовал до ноября. Сильнее других пострадали регионы Центральной России. В Воронежской области сгорел 271 дом, более 500 человек лишились жилья, около сотни получили ранения, погибли пятеро. В Нижегородской области пожары уничтожили 759 домов, а жертвами стихии только в Выксунском районе области стали 14 человек. Во Владимирской области сгорел 71 дом, без крова остались 126 человек. В Подмосковье произошло более 2,5 тыс. пожаров на общей площади 5,5 тыс. гектаров. К тушению лесных пожаров привлекли более 160 тыс. человек и 25 тыс. единиц техники, в том числе 56 самолетов и вертолетов.
В 2011 году количество очагов природных пожаров сократилось до 8816 по сравнению с 8972 годом ранее, однако площадь пожаров увеличилась более чем вдвое (315 тыс. гектаров против 151 тыс. гектаров). Наиболее сильные пожары бушевали в регионах Дальнего Востока, где сгорело в том числе 24,5 тысячи гектаров заповедных лесов. Особенно пострадали от лесных пожаров Хабаровский край, Бурятия, Якутия и Тува. Кроме того, более 7 тысяч гектаров леса сгорело в Томской области.
В 2012 году снова горели леса Сибири и Дальнего Востока. Особенно сложной была обстановка в Забайкалье, Якутии, Красноярском и Камчатском краях и Томской области. Томская область задыхалась от смога. Из-за аномальной жары в регионе обмелели реки, встало судоходство. Дым от лесных пожаров стал причиной приостановки речной навигации и в Якутии. Чтобы стабилизировать ситуацию, власти ввели ограничение на посещение лесов на территории Забайкальского края и Республики Бурятия. Для тушения пожаров привлекли более 20 тыс. человек. Осенью прошлого года горели леса в Алтайском крае. Из-за смога видимость в краевой столице Барнауле не превышала 200 метров. По данным МЧС, причиной 80% пожаров в алтайских лесах стали грозы.
Подготовила Анна АЛЕКСЕЕВА

"