Советник РАН Алексей Яблоков

– Алексей Владимирович, что, по вашему мнению, будет означать для российских ученых отсутствие доступа к работам иностранных коллег?

– Новость о том, что прекращается закупка иностранной научной периодики, стала для меня ударом под дых. Это тревожный звонок. Две недели назад я услышал, что ФАНО (Федеральное агентство научных организаций. – «НИ») предлагает сократить библиотеки в научных институтах. Дескать, есть Интернет и библиотекарей уже не нужно держать – научные сотрудники все могут получать в электронном виде. Это был первый зловещий сигнал о том, что наука в России будет уничтожаться. Второй сигнал – этот: лишение возможности делать подписку на научную литературу. Я стал доктором наук в 1950-х годах, и у меня был небольшой лимит на подписку иностранной литературы: я мог поменять советские деньги и выписать один-два научных журнала. Научные библиотеки также всегда имели определенный лимит. В то время примерно четверть мировой науки составляла советская наука. И так было в том числе потому, что у нас был обмен научными журналами. Советская научная периодика переводилась на английский язык и посылалась на Запад, а мы получали иностранную литературу. В этом – источник необходимых данных. Никакой Интернет этого не заменит: научные знания обязательно должны быть в письменной форме. Они не могут быть только в электронном виде. Поэтому для меня все эти поползновения – страшный сигнал того, что продолжается разгром российской науки.

– А почему так получилось, что о невозможности оплачивать счета стало известно в последний момент, когда подписка уже закрылась?

– У нашей власти логика поведения простая: не нужно ни фундаментальной науки, ни гуманитарной, ни общетеоретической. Нужна только та наука, которая обслуживает, грубо говоря, газовую или нефтяную трубу. Это очень ограниченная прикладная наука, которая спокойно может быть сделана на деньги заинтересованной компании. А ничего фундаментального не надо. Это отражение той логики, которая была положена в основу нынешнего реформирования Академии наук. То, что сейчас происходит с российской наукой, наблюдается впервые за 200 лет. Это грозит совершенно страшными последствиями для России.

– То есть, исходя из ваших слов, речь идет не о кризисе, заставляющем затянуть пояса, а о целенаправленном и планомерном уничтожении российской науки?

– Конечно. Например, выделено 200 миллионов рублей для того, чтобы поместить на плавучий лед на Северном полюсе подстанцию. То есть на то, чтобы изучать, скажем прямо, отдаленные последствия потепления в Арктике, деньги есть. А на подписки на научные журналы, на которые требуется примерно миллион евро, денег нет. Поэтому дело не в деньгах, а в государственной внутренней политике. Наука не нужна России. Вот такой страшный вывод можно сделать из этого маленького факта.

– Долг за подписку составляет около 900 тысяч евро. В РФФИ говорят, что все выплатили. Как такое получилось?

– Этот вопрос логичнее задать прокуратуре: куда ушли выделенные на подписку на научные журналы деньги.

– А может вообще подписка на журналы столько стоить?

– Я не могу сказать, сколько стоит подписка для абсолютно всех журналов. При этом хочу отметить также, что страдают еще и электронные версии журналов, которые также идут по подписке. Так вот, подписка на бумажный или электронный журнал стоит примерно от одной до пяти тысяч рублей в год. В нашей стране около 500 научных институтов, которые должны выписывать по своему профилю как минимум пять журналов. Получается, если даже брать стоимость подписки по максимуму, 25 тысяч рублей в год для одного института. Даже если 50 тысяч – это все равно подъемная сумма. И давайте теперь умножим эти 50 тысяч (заведомо завышенную сумму) на 500 институтов. Получается 25 миллионов… Об этом просто смешно говорить. Поэтому еще раз подчеркну: это не финансовый вопрос, а вопрос специального удушения науки. Траты государства на не слишком важные статьи с точки зрения интересов России, будущего нашей страны в сотни раз больше. На это находятся деньги, а на развитие науки нет. Это удивительно. Вернее, это не удивительно только в том случае, если мы принимаем гипотезу, что власть не хочет развития науки.

– Почему?

– Примерно в 1997–1998 годах властью был сделан вывод: Россия – страна огромных запасов полезных ископаемых, природных ресурсов, и нам не нужно ничего другого, кроме использования этих ресурсов. Все другие технологии, если у нас будут деньги, мы купим. А деньги у нас будут от продажи угля, нефти, газа, то есть тех самых ресурсов. Вот такая близорукая, я бы даже сказал, неандертальская логика, которая обрекает Россию на существование в качестве мирового придатка. Но такова идеология нашей власти: Россия должна стать энергетическим донором. А если мы таковыми становимся, нам больше ничего не нужно. Все остальное можно купить.