Дэннис Куэйд

– Дэннис, можешь немножко прояснить ситуацию с твоим иском...

– (Недовольно сдвинув брови) И ты туда же! Нет, чтобы поздороваться (ворчливо), про последний фильм мой спросить...

– Я поздоровалась, ты просто не заметил, а про фильм говорить у нас времени еще прорва. Любая же ситуация с детьми всегда отражается на нашей работе и настроении, я по себе знаю.

– (Смягчается, и, улыбаясь, запускает ладонь в густую, начавшую седеть шевелюру, раскурочивает ее так, что становится похож на хулиганистого мальчишку-второклассника с ясным и бесстрашным взглядом смеющихся глаз). Точно замечено. Влияет еще как. Я последние 9 месяцев только семьей и занимался. Слава Богу, что в прошлом году к июню уже закончил третью картину и мог все внимание уделять жене и близняшкам. До тех пор пока не будет вынесено какого-то решения по делу, я не могу его обсуждать публично. Скажу только, что фармацевтические компании должны с большей ответственностью подходить к своей работе. (Проблемы возникли из-за нечеткой маркировки медикаментов, что не позволило избежать путаницы и передозировки. – Ред.) От них зависят жизни, – не только наши, но и наших детей. Сейчас у близнецов все нормально. Дети растут и развиваются, во всем соответствуя своим 1,5 годам. Уже пытаются бегать (хохочет). Не ходить, а именно бегать.

– Ну и отлично, тогда перейдем к работе. Расскажи про твой последний проект «Точка обстрела».

– Практически все 12 недель съемки проходили в Мексике, и вся группа была постоянно занята. Народ подобрался умный и нескучный: Форест (Уитэкер), Билл (Хёрт), Мэтт (Фокс). Я был страшно доволен: ты же знаешь, что самая противная часть нашей профессии – это бесконечное ожидание перед съемкой, пока все будет установлено, вымеряно, выверено, мы – актеры, сидим и ждем. В такие периоды хорошая компания – это просто колоссальное везение.

– Вы 12 недель снимали в Мексике, где без приключений не обходится ни дня. С тобой там ничего не случилось?

– Благодарение Богу, со мной ничего интересного не произошло, а вот один из наших консультантов – агент службы безопасности Белого дома попал в занятную историю. Водитель такси сказал, что ему надо заехать за «двоюродным братом» и завернул на узкую темную улочку. Наш консультант был одет в шорты и сандалии, так что его легко можно было принять за обычного туриста, которые считаются там богачами. Когда машина остановилась, в окно постучали рукояткой ножа и предложили выйти. Он вышел, у него попросили отдать деньги (хохочет, прерывая рассказ)... С ума сойти, у агента секретной службы! Так вот, он говорит: «Сейчас. Они у меня в подошве сандалий зашиты». Наклоняется… Ну, и дальнейшее понятно: нож оказывается у него в руке, бедный таксист белый, как стена, незадачливый грабитель носом в брусчатке и придавлен коленом. Так что мы поодиночке не гуляли. Только группой, чтоб не нарваться на «двоюродных братьев» (долго смеется, качая головой и ероша волосы).

– В фильме достаточно гонок на автомобилях. Тут тоже обошлось без неприятностей?

– Что мне особенно нравится в этой картине, там много гонок и мало разговоров, во всяком случае, у моего героя. Я люблю сидеть за рулем, но мы снимали в Мехико, а там особенно не разгонишься. На улицах города максимальная скорость 80 километров в час. Иногда, если условия позволяли, мы разгонялись до 120–140. Но на экране это выглядит куда быстрей. Все зависит от угла съемки: можно ехать 60 километров в час, и это будет выглядеть, как 180. В целом, гонки прошли без инцидентов. У нас была хорошая команда каскадеров. Там, где машина движется, за рулем – я сам, где столкновение – там каскадеры.

– А где ты снимаешься сейчас?

– На следующей неделе приступаю к съемкам в фильме по комиксу «Солдат Джо». Из-за этого я не смог поехать в Москву на премьеру «Точки обстрела» вместе с Мэттом Фоксом. Я играю генерала Хоука. Кроме этого, сказать о проекте пока в общем-то нечего. Заканчиваю съемки «Наездника». О нем поговорим, когда фильм выйдет, ладно? О! Только не спрашивай меня про мой режиссерский дебют «Стыдитесь!» (вскидывает руки, словно защищаясь). Это самый занудный вопрос, который журналисты задают в последнее время. Какой идиот внес эту информацию в IMDB? Только в кино все происходит быстро, а в жизни некоторые проекты ждут своего часа дольше, чем 90 минут экранного времени, где в конце герой побеждает и все разрешается благополучно. Я пытаюсь снять этот фильм уже 4 года, но это очень мрачная история. А в наше время очень непросто снять мрачный фильм. Всем нужны развлечения, адреналин от погонь, перестрелок, мир фантазии и комиксов. Но Бог даст, может быть, я все-таки сделаю эту картину. Может кто-то другой сделает, а я буду только продюсером...

– Тебе много приходится путешествовать?

– Много. Иногда мне кажется, даже слишком много. Но в основном, по работе. Путешествовать я люблю, но для собственного удовольствия. А такие путешествия у меня случаются редко в последние годы. Иногда получается расслабиться денек-другой во время пресс-тура. Но в основном, ты же знаешь, какие длинные и утомительные у нас перелеты, а времени осмотреться в городе почти нет, и ты отличаешь страны только по языку клерков в отеле и иногда по интерьерам самого отеля. Например, я лечу в Берлин всего на 18 часов, прямиком со съемок в Нью-Йорке и немедленно обратно. Кому ж понравятся такие путешествия? Я хоть и жалею о том, что не удалось побывать в Москве, но с другой стороны, там бы я пробыл не больше суток и толком опять ничего не увидел, кроме отеля, который, правда, обещали с видом на Красную площадь, и журналистов, вездесущих журналистов (хохочет). И с вами тяжко и без вас никуда.

– Ты по-прежнему занимаешься благотворительностью?

– А куда от этого денешься? Дело нужное. Я уже больше 20 лет вхожу в организацию «Международная больница для детей». В странах центральной Америки мы находим детишек, которым нужна срочная медицинская помощь, а у них нет ни средств, ни возможности ее получить. Мы привозим их в Штаты и добиваемся, чтобы хирурги и другие доктора в качестве благотворительного взноса внесли не деньги, а свой труд, например, сделали сложную операцию. Деньги каждый дурак может дать. А вот отдать время и талант... Но от денег мы тоже не отказываемся (подмигивает). Мы на них строим больницы для детей в других странах.

– Ты часто упоминаешь Бога, какие у тебя с ним отношения?

– (Хохочет, откидываясь в кресле) Ну и вопросы у тебя! Хорошие у меня с ним отношения! Я бы даже сказал вполне дружеские. Мы с ним практически бок о бок с первых лет моей жизни. Я всегда был христианином и даже в церковь хожу, когда есть возможность. Были, конечно, моменты, когда меня уводило в сторону – молодость или влияние других людей, – но я неизменно возвращался к нему и всегда находил поддержку и опору в Библии. Моя жена Ким тоже христианка. Мы оба из Техаса, наверное, это многое о нас говорит. Мы немножко консервативны, когда речь заходит о Боге и семье. Я сейчас очень счастлив, чего и всем желаю. Счастливый человек хочет счастья другим. В заключение, я могу сказать, что буду работать много и плодотворно на радость зрителям и даже критикам.

АВТОРИТЕТ ТЕРЯЕТСЯ ОДНОЙ ПУЛЕЙ

– Перед съемками «Точки обстрела», – рассказывает Дэннис, – мы встречались с работниками секретных служб охраны президента. Узнали много интересного, чего не увидишь по телевизору. Когда президент проходит через толпу или едет по улице в лимузине, или даже записывает для новостей речь на камеру, за кулисами, все время, идет не видимая простым глазом работа очень серьезных людей, которые в кадр стараются не попадать. Перед каждым событием разрабатывается своего рода сценарий, где прописана вся хореография, каждое движение охраны и президента. Со слов агентов, я знаю, что человек из охраны президента, однажды попавший под пулю, больше к работе не допускается. Дело в том, что все агенты натренированы на подавление инстинкта самосохранения. Их специально учат реагировать, не думая, поскольку реакция должна быть мгновенной. Доля секунды на размышление может стоить изменения курса в целой стране. А после ранения у человека вырабатывается животный инстинкт уклониться от удара любой ценой. Побороть его невозможно. В фильме ситуация с возвращением «подстреленного» агента к работе, разумеется, выдумана для драматизации, что вполне нормально для искусства.