Узники злокачественных клеток

Член общественной наблюдательной комиссии (ОНК) Москвы Анна Каретникова знает о проблемах тяжелобольных заключенных не понаслышке. Как раз сейчас она пытается добиться освобождения 38-летней Надежды Концелидзе, у которой на фоне ВИЧ и гепатита развился еще и рак. В московском СИЗО-6, где она находится по обвинению в мелкой краже, нет гинеколога, несмотря на то что это женский изолятор. Так что помощь женщине требуется вне тюремных стен. Добиться ее оказалось чрезвычайно сложно.

«Я помню только два случая, когда нам удавалось добиться освобождения тяжелобольных, и они выживали, потом приходили с шоколадкой. А практика у меня большая. Процедура досрочного освобождения чрезвычайно осложнена, а статистики смертности заключенных от тяжелых заболеваний нет», – замечает в разговоре с «НИ» Анна Каретникова. Она добавляет, что онкология «ждать не будет»: «Это самое страшное, когда мы бьемся за жизнь человека, а он не доживает до освобождения или умирает через два дня после выхода на свободу».

По данным Верховного суда за 2014 год, с ходатайствами об освобождении по болезни в суды обратились 6366 осужденных, из них досрочно вышли на свободу всего 1407.

Процедура предписывает заключенным самим идти в медсанчасть, получать там врачебное заключение о тяжелом состоянии и уже потом обращаться в суд с просьбой об освобождении. «Нередко врачи предпочитают ничего не делать до тех пор, пока заключенный не окажется при смерти. Кроме того, активная борьба за жизнь преступника может повлечь за собой обвинения медработника в коррупции», – рассказывает г-жа Каретникова.

Существуют перечни заболеваний, безусловно препятствующих отбыванию наказания и содержанию под стражей, – они закреплены постановлениями правительства номер 54 и номер 3. В этих перечнях – туберкулез легких III степени, злокачественные новообразования IV стадии, лейкозы, сахарный диабет с потребностью инсулина свыше 60 единиц в сутки, другие заболевания эндокринной системы, психические расстройства, серьезные нарушения кровообращения, параличи, циррозы печени, ампутация верхних конечностей, острая лучевая болезнь, СПИД «в стадии вторичного заболевания в виде генерализованной инфекции, злокачественного новообразования или поражения центральной нервной системы» и многое другое.

Но даже если заключенный подпадает под 3-е или 54-е постановление, суды, решая вопрос о его освобождении, помимо тяжести заболевания в расчет принимают поведение, наличие нарушений распорядка, а также учитывают, будет ли кто-то заботиться о человеке на свободе. «Судьи оправдываются: дескать, мы отпустим заключенного досрочно, а он снова совершит преступление», – сетует Анна Каретникова.

«У человека на четвертой стадии онкологического заболевания будут совершенно другие интересы и заботы, чем планирование нового преступления», – замечает в разговоре с «НИ» юрист правозащитной организации «Зона Права» Сергей Петряков. Тем не менее и прокуроры, и судьи часто напоминают, что «освобождение больного заключенного не обязанность суда, а его право».

Скончавшиеся на днях в Петербурге заключенные онкобольные Оксана С. и Марина Д. так и не успели выйти на свободу, хотя в их ситуацию вмешался Европейский суд по правам человека – он применил статью 39 Регламента ЕСПЧ и обязал российские власти оказать им незамедлительную медпомощь. Против их освобождения выступил представитель прокуратуры, а вот тюремные врачи настаивали на освобождении пациенток. «На рассмотрении обращения женщины, которая на днях умерла в реанимационном отделении областной больницы имени доктора Гааза УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, врач говорил, что ее ситуация совершенно безнадежна, что жить ей осталось совершенно немного, а суд обрек ее на верную смерть», – рассказывает Сергей Петряков. С другой стороны, бывает, что освобождение не приветствуется руководством обычных, государственных больниц, куда после выхода на волю направляют больного: «Они сами ходатайствуют, чтобы человека не выпускали из тюрьмы. Не хотят портить статистику по смертности».

Сегодня в России существует всего несколько больничных центров, где могут помочь тяжелобольным заключенным. Онкобольным, по словам Сергея Петрякова, могут помочь лишь медики больницы имени Гааза. Но там возможно лишь определить степень тяжести болезни, получить лечение – гораздо сложнее. «Основная проблема заключается в том, что четвертая стадия рака выявляется только по прибытии в больницу им. Гааза, а там врачи разводят руками: «Нет лицензии, и мы не имеем права проводить терапию, это могут сделать только государственные специализированные больницы», – сообщил правозащитник. По словам г-на Петрякова, врачи учреждения часто сами помогают заключенным подать обращение об освобождении.

«НИ» обратились в областную больницу имени доктора Гааза УФСИН по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, но там отказались давать комментарии без разрешения ФСИН России. В большинстве других региональных тюремных медучреждений также беседовать без санкции руководства не захотели. Не стали с нами разговаривать и в медицинском отделе управления ФСИН по Москве. Охотнее с «НИ» говорили в областной больнице УФСИН России по Архангельской области. Там сообщили, что сейчас в стенах учреждения находятся два тяжелобольных с диагнозом ВИЧ. «Мы обязательно оказываем помощь в суде, чтобы заключенному легче дали УДО по медицинским показаниям», – ответил на вопросы «НИ» сотрудник больницы.

Сейчас в толковании законодательства касательно освобождения по состоянию здоровья наметились некоторые подвижки. «В конце 2015 года Пленум Верховного суда сделал разъяснение о том, что при вынесении решения о досрочном освобождении судьи должны учитывать именно состояние здоровья заключенного, а не его поведение и соблюдение режима, – сказал «НИ» адвокат Андрей Сабинин. – Однако установленный перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания, остается очень жестким. Поэтому, когда комиссия из трех врачей наконец выносит решение, те, кто подлежит освобождению, уже трупы или близки к этому». Он добавил, что в заключении невозможно воспользоваться адекватными медицинскими услугами, а потому тяжелобольные просто обречены. «Например, больным ВИЧ положена антиретровирусная терапия, однако ФСИН ее почти никогда не предоставляет. А на воле она есть. Порой врач на свои деньги покупает банальный «Цитрамон», что уж говорить о более серьезных препаратах. Многих необходимых лекарств в тюремных больницах просто нет», – объясняет свою позицию адвокат.

Периодически адвокатам удается донести до судов, что больной человек может получить необходимое лечение только на воле. Так произошло, например, с подзащитным Андрея Сабинина – Антоном Ланшаковым. «В Ставрополе нам удалось освободить молодого человека, неизлечимо больного муковисцидозом. Мы убедили суд, что заболевание настолько тяжелое, что адекватную помощь больному могут оказать только на свободе», – рассказал Андрей Сабинин.