Кевин Спейси

– Вы уже 5 лет являетесь худруком одного из старейших театров Англии…

– У кого-то может сложиться впечатление, что я занял должность, уже существующую в Old Vic (театр назван так в честь королевы Виктории. Old Vic в переводе обозначает «старушка Виктория». – Ред.). На самом деле, это не так. С 1964-го в этом здании располагался Национальный театр под руководством Лоуренса Оливье. Он покинул его в 1976 году, и с тех пор театральной компании под названием Old Vic не существовало. Здание просто сдавалось в аренду разным театральным труппам на сезон. Разумеется, там не было никакого художественного руководителя, так как не было и самого театра, а было только здание.

Когда мы начинали в 2003 году, у нас не было ничего, кроме телефона в гримерной и никого, кроме меня и продюсера. Сейчас у нас 50 человек в штате и 35 тысяч молодых ребят-зрителей, которые приходят на наши спектакли, потому что студенческий билет стоит всего 12 фунтов (542 рубля. – Авт.). Сейчас мы близки к нашему миллионному зрителю. К нам приходят люди со всего района, потому что жителям ближайших многоквартирных домов дается скидка до 5 фунтов (226 рублей. – Авт.) за билет, а в некоторых случаях вообще бесплатно. Нам важны зрители – без них театр не существует. Мы придумываем разные образовательные программы для детей и приносим жизнь в этот район Лондона.

– Вы делаете акцент на образовательной функции театра в противовес развлекательной?

– Да, я чувствую ответственность за классическую воспитательную функцию театра. Old Vic это, пожалуй, самое сложное дело, за которое я когда-либо брался, и самое важное. Я говорю не о постановке спектаклей. Я говорю о той общественной работе, которой мы заняты, но это никаким масс-медиа не интересно! Они все хотят знать о моей дружбе с Элтоном Джоном (председатель попечительского совета театра Old Vic. – Ред.) или о том, где я ужинаю, но не о том, что для меня действительно важно! Я могу говорить об этом с журналистами до посинения, но они все равно про это печатать не хотят.

Мы должны создавать фонды, которые позволят финансово поддерживать театры и уменьшат стоимость билетов, поскольку высокие цены мешают молодым людям купить билет в театр. Они предпочтут скорее пойти в кино или провести время у телевизора или поиграть в видеоигры. В лучшем случае они копят деньги на рок-концерты. Какое общество унаследует планету, зависит и от искусства, в том числе от театра. Театр всегда имел огромное влияние на молодежь. Пока есть люди, будут и истории, которые можно и нужно рассказывать со сцены.

– Могли бы вы создать подобную театральную компанию в Нью-Йорке, например?

– Видишь ли, не то чтобы я принял решение «открыть театральную компанию» и взялся за его реализацию. Этот проект в некотором роде упал мне в руки, а поскольку речь шла об Old Vic, я не мог отказаться. Ни один театральный человек в здравом уме не отказался бы от возможности вернуть этому театру былую славу. Мог бы я сделать нечто подобное с театром в тысячу мест в Нью-Йорке? Конечно, нет! Я не потянул бы это финансово. Если бы я открыл в Нью-Йорке театр с творческими мастерскими, семинарами и классами для юных любителей театра со всей округи, то я точно говорю, театральный профсоюз меня бы стер в порошок.

– Что для вас важнее: аплодисменты, которые получаете, как актер, или удовлетворение от работы художественного руководителя?

– Ну, аплодисменты не причина для того, чтобы заниматься чем бы то ни было. Когда я играю в спектакле и чувствую, что наш ансамбль производит на зрителей впечатление (а рядом со мной – потрясающие актеры, такие, как Джефф Голдблюм), то понимаю, что я на своем месте. А зритель и его аплодисменты – это больше чем просто награда, это крылья, что поднимают тебя ввысь. Но когда ты собираешь вместе людей, начиная какой-то проект, это совершенно другая история. Актер в спектакле – это часть большого механизма. Художественный руководитель театра – это стержень механизма, основа, на которой все держится. Ты не ждешь аплодисментов, ты их создаешь ежедневной, ежечасной работой.

– В Old Vic уже давно идут репетиции «Все о моей матери» Педро Альмодовара. Почему вы выбрали именно эту работу для театральной постановки?

– Фильмы Альмодовара по сути своей театральны. Все, кто вовлечен в этот проект, включая режиссера Сэма Мендеса («Красота по-американски». – Ред.), верят, что у этого спектакля будет своя, независимая от фильма жизнь. Проект был в работе три года, и мы до сих пор не уверены, что он готов к выпуску.

– Многие молодые актеры считают, что классическое образование не нужно, если есть талант, и лучше приобретать опыт, работая с большими актерами на площадке. Как вы считаете, они правы или образование все-таки необходимо?

– Это зависит от того, что актеры хотят сделать основой своей карьеры. Если кто-то собирается сконцентрироваться только на работе в кино, то, естественно, им не нужно заниматься изучением, приобретением и развитием сценических навыков. С другой стороны, совершенно блистательные киноактеры не смогли бы работать в театре, даже если бы отчаянно пытались заработать на кусок хлеба, так как у них нет ни сценического голоса, ни умения держать внимание зрительного зала в течение спектакля.

Что касается меня, то, наверное, у меня не было бы карьеры в кино, если бы я не имел классического театрального образования. Ты понимаешь, это ведь не просто способность «перевоплотиться» в кого-то, это еще и понимание истории, ее развития и умение рассказать о чьей-то жизни за два часа, не отпуская зал ни на секунду. Это огромное напряжение. Конечно, мы получаем обратно энергию зала, но сначала ты должен отдать им свою и зажечь зрителей, чтобы вызволить наружу их эмоции. Театр – это живой организм, и он требует абсолютной дисциплины, определенной гибкости и желания работать. Желание – это основа основ.

– Можно ли сказать, что именно успех в Голливуде позволил вам занять должность худрука Old Vic?

– Именно! Если бы я не был успешным киноактером, я вряд ли смог вытянуть Old Vic. Я невероятно благодарен кинобизнесу за это. Иногда я читаю о себе, что я вышел на пенсию, что я больше не люблю кино, что я больше не киноактер. Какая чушь! Я никогда ничего подобного не говорил! Просто мои приоритеты поменялись. Я уже не тот успешный и голодный до работы актер, каким был десять лет назад. Для меня сейчас – счастливейшее время жизни. Я делаю именно то, что хочу делать, и мне глубоко плевать, если я не на вершине мира кино: это уже не имеет такого значения для меня, как прежде. Я планирую провести в Англии, где руковожу театром, может быть, еще 5 или 7 лет. Но я – американец, и люблю Нью-Йорк. И обязательно вернусь домой. Возможно, вернусь и к более активной работе в кино.

– Можно ли назвать вашу страсть к театру своего рода зависимостью?

– Ну, если не можете подобрать другого слова, назовите так. Если я занимаюсь этим более 25 лет, то, вероятно, это и есть зависимость, но в хорошем смысле слова. Хотя есть ли у этого слова хороший смысл? Не уверен, честно говоря (смеется).

ПОСЛЕДНИЕ ПРОЕКТЫ ТЕАТРА OLD VIC