Дитя раздора

Уроженец села Выльгорт Сыктывдинского района Коми Николай Юрковский в 2007 году женился на уроженке Кировской области. Через год у пары родилась дочь, а вскоре мужчина ушел из семьи из-за конфликтов с родственниками жены, у которых он проживал и на которых работал в фермерском хозяйстве. Зарплату Юрковский не получал, все деньги оставались в семье, но в случае необходимости выдавались по его просьбе по кассовой книге личного подворья хозяйства.

Со слов представителя Юрковского – правозащитника Эрнеста Мезака – мужчина уехал к себе на родину, чтобы заработать денег. В 2010 году Юрковский официально развелся с женой. После развода он общался с бывшей женой только по телефону, но через некоторое время номер супруги стал недоступен. Приехать к дочери и бывшей жене Юрковский не смог, поскольку у него были проблемы с работой и возникли долги по алиментам. Лишь в 2012 году он узнал, что его бывшая супруга скончалась от рака еще год назад.

Опекунство над девочкой получила сестра умершей Надежда Паршина. Когда отец ребенка захотел забрать дочь к себе, опекун попыталась лишить мужчину родительских прав. Однако Вятскополянский райсуд Кировской области иск не удовлетворил.

Между тем Паршина вслед за своим мужем-военным переехала в подмосковную Балашиху, забрав с собой племянницу. Отец ребенка и его представитель утверждали, что ребенка фактически похитили.

Представители Паршиной (не пожелавшие общаться с «НИ» и даже попросившие удалить корреспондента «НИ» из зала суда) на вчерашнем заседании суда настаивали, что возвращать ребенка отцу нельзя: «Ребенок с рождения не знает отца. Юрковский за шесть лет передал ей две тысячи рублей и подарил одну игрушку. Он не платит алименты, не участвует в воспитании ребенка, даже не интересуется, как она».

Ответчики также заявили, что у отца девочки нет постоянного заработка, он живет на съемной квартире с сожительницей и еще тремя детьми: «Девочка не может получить там нормальное воспитание. Ребенок – это не растение и не котенок, которого можно взять и передать. Девочка находилась в сильном стрессе после смерти матери. Она нашла свою семью, а Юрковский не лишен возможности определить порядок общения с ребенком». Ответчики настаивали, что Юрковский действует «исключительно из желания отомстить родственникам».

Представитель органов опеки подтвердил в суде, что в семье опекунов ребенок чувствует себя комфортно, а в случае передачи отцу девочка получит психологическую травму.

«Юрковского ненавидят родственники умершей супруги. Девочке будут внушать мысль, какой негодяй ее отец. Это нанесет большую травму ребенку, нежели если ее сразу заберут к отцу», – возразил Эрнест Мезак. Он также сослался на решение Вятскополянского суда, который признал, что «Юрковский действительно находился в сложных жизненных условиях и в силу тяжелого материального положения, а также ввиду дальности проживания по объективным причинам не мог общаться с ребенком». Также суд подтвердил, что опекуны препятствовали его общению с ребенком.

«Мой клиент, несмотря на то, что он не настолько материально обеспечен, хочет воспитывать свою дочь. Чем раньше была бы передана девочка, тем меньшую травму бы она получила», – заявил г-н Мезак и потребовал передать дочь отцу в течение двух месяцев. При этом сам Юрковский в суде отсутствовал.

Затем в суде зачитали показания самого ребенка, из которых следовало, что девочка любит своих опекунов, считает их родителями и хочет с ними остаться. При этом ребенок знает, что ее биологическая мама умерла, а «мама Надя» ей неродная.

После этого судья постановил оставить девочку у опекунов, сославшись на возраст ребенка, его привязанность к опекунам и их материальное положение.