Политолог Алексей Макаркин:

Расстрел польских офицеров в Катыни и нынешняя авиакатастрофа – это события, совершенно не сопоставимые по происхождению. Расстрел офицеров – это решение Сталина, сознательное убийство людей. А здесь – трагическая случайность, вызванная жестким графиком церемоний, которые должны были проходить в Катыни. Если бы самолет сел на другой аэродром, этот график пришлось бы менять. Несопоставимо случившееся и по численности жертв – под Катынью и в других советских тюрьмах погибли более 20 тысяч поляков.

Но психологически одна трагедия воспринимается как повторение другой. Тем более что как тогда, так и сейчас некоторые радуются. Некоторые российские деятели уже поздравили поляков с тем, что у них больше нет президента Качиньского. Другие говорят, что вмешались потусторонние силы или российские власти. Но таких меньшинство. А большинство в России переживают так же, как и в Польше. Гибель руководства Польши под Катынью символична. Но, с другой стороны, куда еще могла полететь столь представительная делегация, как не в то место, которое является для поляков столь значимым?

Качиньский воспринимал трагедию под Катынью очень личностно. Его отец служил в Армии Крайовой. И для него в катынской трагедии было все понятно еще тогда, когда власть была советской, а доминирующая в информационном пространстве версия – что расстрел в Катыни устроили немцы. И для сторонников Качиньского всегда будет значимо то, что он погиб именно возле Катыни, куда летел на траурную церемонию. К нему в Польше было разное отношение, хотя сейчас его, понятно, никто в стране не критикует. В России тоже Качиньского при жизни ругали и предпочитали выстраивать отношения с главой правительства. Были у Качиньского проблемы и в отношениях с Европой, особенно с Германией.

Еще один погибший – последний президент в изгнании Рышард Качоровский – был символической фигурой для Польши. Это тяжелая утрата в том смысле, что он символизировал традицию государства. У нас в России традиция государства оборвана. Наши попытки восстановить преемственность с дореволюционной Россией – на уровне игр. А у поляков все было серьезно. Когда в 1939 году правительство уехало в изгнание, оно увезло с собой президентские регалии. И сохранило их, чтобы передать потом в 1990 году президенту Леху Валенсе. Он получил их из рук Качоровского.

Еще в самолете была Анна Валентынович. Ее, рабочую-крановщицу, в 1980 году пытались уволить из-за какого-то конфликта с начальством. Рабочие выступили в ее защиту, она сама очень активно выступила. И с этого началась «Солидарность», позже ставшая политической партией. Валентынович входила какое-то время в один комитет с Валенсой. Потом их пути разошлись – она была противницей компромиссов с властью и обвиняла Валенсу в том, что он сотрудничает со спецслужбами. Но это все – события конца 80-х годов, ставшие уже историей.