Posted 10 августа 2008,, 20:00

Published 10 августа 2008,, 20:00

Modified 8 марта, 07:59

Updated 8 марта, 07:59

Призывание Вия

Призывание Вия

10 августа 2008, 20:00
Архитектору, который "пукнул в вечность"

Нет, я все-таки хотел бы их увидеть. Познакомиться, так сказать, пониже, заглянуть в глаза. Увидеть, как они ходят, едят, пьют, да и, вообще, убедиться, что это живые люди, а не франкенштейны, ни роботы, или и вовсе бездушные компьютерные программы…

Блок для Петербурга всегда был больше, чем поэт. Здесь он искал ночами (и, таки, нашел) свою Незнакомку, дышал духами, пил по три дня без передыху, стукался лбом об фонарные столбы, ходил по аптекам, чтобы в конечном итоге не наткнуться на двенадцать прохиндеев, которых спьяну принял за двенадцать апостолов. Что ж, бывает - с пьяных глаз и не такое привидится. Но городу из его наследства много чего досталось: это был один из архитекторов пространства, которое, слава Богу, живет и поныне.

Но в это пространство кому-то чрезвычайно хочется вписать свое имя. Маленькими такими буквочками, как вписывали свои фамилии казначейские секретари на дореволюционных ассигнациях.

Как известно, последние годы Александр Александрович жил на Декабристов, 57, отсюда он и отправился в свой последний путь на Смоленку. В советские годы некий умник соорудил прямо под окнами поэта автозаправку, теперь же по соседству воздвигают нечто из стекла и бетона, судя по всему, торговый дом или даже (страшно сказать) – Деловой Центр. Разумеется, место удобное во всех отношениях –тут тебе и машинку можно заправить, или, оторвавшись от чрезвычайно важных деловых бумаг, полюбоваться на мутные воды Пряжки, зевнуть на солнце, падающее усталым путником в Финский залив прямо за Адмиралтейскими верфями. Правда, непонятно, какое отношение имеет сей монумент российской деловой активности к городу и к имени замечательного поэта? И почему его надо воздвигать именно здесь, а не где-нибудь в благословенном Купчине или на Гражданке? Нет, оно, конечно, понятно, что измученному делами отечественному менеджеру приятней подселиться к Поэту, чем к скучному обывателю или хамоватому пролетарию, но дело, собственно, не в менеджере – дело в архитекторе, который возводит все это благолепие и красоту. Вот с кем бы я ходил познакомиться, поговорить о высоком, и, если уж на то пошло, изловчившись, плюнуть в рожу.

Ведь менеджер, финансист или еще какой-либо клерк, взошедший на дрожжах нашей бурно развивающейся экономики, как правило, человек недалекий, можно сказать, темный – учился в каком-нибудь Гарварде, Плешке или Финэке, писал заумные конспекты, на выходные катался на скейтборде, плавал в бассейне, а на культуру, если время и оставалось, то совсем немного, между ленчем и ланчем, между фитнесом и боулингом. А вот архитектор - это совсем другой вопрос, с него и спрос иной: сей муж должен иметь понятие о золотом сечении, о пространстве и архитектонике, об эдикуле и фолосе (не путать с фаллосом), о целле и маскароне. И как же надо не любить себя, чтобы согласиться выстроить нечто наподобие пенала школьника-второгодника, поставленного на попа, нашпиговать его бетоном и стеклом, совершенно не сообразуясь ни с местом, ни с временем ( хотя, время и место как раз то – чуть-чуть опоздай, и место будет занято такой же лепотой, но слепит его иной великий зодчий). Вот и хотелось бы посмотреть на этого зодчего, поинтересоваться, где он учился, как учился и у кого постигал, так сказать, азы ремесла? Ведь с каждым днем число этих мастеров, ушибленных красотой, растет и ширится – подобными стеклобараками уже застроена половина исторического центра, а про Москву и говорить страшно: говорят, город сей отдан на растерзание детям сатаны, которые хотят выстроить на прежнем месте архитектурное подобие ада. Оно, конешно, деньги в хозяйстве не лишние, но еще великая Раневская говорила о том, что сняться в плохом фильме – все равно что пукнуть в вечность. А построить плохое, некрасивое здание там, где все всюду гармония и соразмерность – это как? Пукнуть или что-нибудь похуже? Учитывая скорость, с какой нынешние дельцы торопятся подселиться к Истории, вечность уже задыхается от их газов, от миазмов безобразия. А то ли еще будет?

Помнится, гоголевский Хома Брут, дабы защититься от нечисти, рисовал меловые круги на полу. Но кто может стать этим меловым кругом – власти? Сомнительно? Политики? На кой черт им это нужно, кто им оплатит впустую потраченное красноречие и законодательную инициативу? Общественное мнение? Ха-ха! «Я буду ждать того времени, когда взяточник будет бояться суда общественного больше, чем суда уголовного», (монолог Жадова, А. Островский «Доходное место», 1856 год). Как говорится, ждем-с! Сто пятьдесят годков ждем, и еще подождем столько же, а то и больше.

Нет, Хома Брут не тем мелом рисовал круг. И нам эта псалтирь уже не поможет. Правда, есть еще вариантишко – задружиться с Вием! Вот кто по-настоящему велик и страшен, помните это торжественное, густое, как огуречный рассол из дубовой бочки: «Подымите мне веки!». Грохот, треск, молния – и никто на свете, ни инвестор, ни архитектор, ни какая другая сука не смеет больше гадить в храме!

Вий, Виюшко, прошу ванькой жуковым - защити и оборони, не дай пропасть, те же видишь, как распоясались твои подручные, присосались пиявками - и пьют, и пьют, пьют, и все им мало! Да и Блок тебе не чужд – ты же помнишь спиритические сеансы в башне у Таврического, метафизику розенекрейцеров с крестами и розами, и прочие подземные испражнения. Приди поскорей, а уж мы тебе подсобим – и веки смажем, чтоб не скрипели, и руки-корни подрежем у лучших маникюрщиц, и запах земли отобьем иноземной парфюмерией.

«Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы» - нет, гномы не имеют права спать, ибо третьего крика уже не будет. Уж мы не проспим, Вий, поверь нам – уже и машина подана, и список адресов у меня с собой.

Поехали?

"