От беды к беде

Семья Абдуллаевых – по национальности узбеки: в их родном киргизском Оше они были национальным меньшинством. Еще в 2010 году у Абдуллы, Октамхан и их детей был собственный дом и хозяйство – птичья ферма, где Абдулла разводил попугаев. Уехать в Россию семью заставили беспорядки на юге Киргизии, разрушившие две трети города. Сгорел в том числе и дом Абдуллаевых с фермой. Сами Абдуллаевы стали жертвами травли по этническим мотивам. После окончания столкновений семья жила у родственников и знакомых. Абдулла поехал в Москву, чтобы заработать на новое жилье, а полгода назад к нему перебралась и Октамхан с детьми.

Воссоединение семьи в столице совпало по времени с ростом антимигрантских настроений и, в конце концов, с «народным сходом» в Бирюлеве. В октябре Октамхан искала по Москве новую съемную квартиру и брала с собой младшего сына Диера, которому тогда не было и года. Однажды на выходе с одной из южных станций Замоскворецкой линии (неподалеку от Бирюлева), женщина увидела группу националистов, кричавших «Гони их, гони!» и размахивавших бутылками с прозрачной жидкостью. Молодчики загнали Октамхан обратно в метро, и, проехав еще одну станцию, женщина заметила, что громко плачущий Диер трет глаз. Пассажиры на платформе вызвали скорую помощь. Медики определили, что жидкость, попавшая ребенку в глаз, скорее всего, была уксусной эссенцией.

Той же ночью в Морозовской детской больнице мальчику сделали срочную операцию, обожженный глаз пришлось зашить. Чтобы семье не приходилось тратить по 4,5 тыс. рублей в день на уход в стационаре, Диера выписали домой под мамину опеку.

Тем временем у Октамхан, занятой лечением малыша, истекал срок регистрации. В середине февраля, когда ее пребывание в России перестало быть легальным, Абдулла повез жену с сыном к украинской границе, чтобы обновить им срок пребывания. Пройдя границу с документами, обратно Октамхан не вернулась. Пограничники объяснили Абдулле, что его жене вынесли запрет на въезд в РФ до 2018 года.

Сейчас Октамхан находится на родине – в Киргизии, а ее ребенок, еще не отлученный от грудного вскармливания, остался без матери. В марте Диеру снимут швы, и врачи оценят его шансы сохранить зрение. На лечение мальчика комитет «Гражданское содействие» сейчас собирает средства.

На первый взгляд, «депортация» Октамхан Абдуллаевой законодательству не противоречит: в статье 26 закона «О порядке въезда в РФ и выезда из РФ» сказано, что иностранец может быть не допущен в Россию в ряде случаев, в числе которых – просрочка разрешения на временное проживание. При этом в документе оговаривается, что исключение делается в случае экстренного лечения, тяжелой болезни или смерти родственника, а также других форс-мажорных обстоятельств. Однако о законности запрета на въезд матери Диера говорить не приходится, рассказала «НИ» председатель комитета Светлана Ганнушкина: закон в этой части – гибкий и растяжимый, а действия властей – жесткие.

«Ключевые слова в этом положении закона – въезд может быть не разрешен. Решение об этом всегда должен принимать человек. Но на практике у нас «может быть» – значит «должен», и база тех, кому запрещен въезд, формируется автоматически. Когда мы обсуждали это в Думе, мне заявили, что создание такой базы – это большое достижение, потому что база взяток не берет», – пояснила «НИ» г-жа Ганнушкина.

В эту базу, по ее словам, попадают и административные правонарушители, и люди, просрочившие РВП. Узнать же о своем «выдворении» они могут только постфактум, потому что информированием о таких решениях ФМС не занимается, хотя расплывчатое положение об информационной работе прописано в законе об ФМС. Впрочем, положение о праве на ознакомление с документами, затрагивающими права и свободы гражданина, сформулировано в статье 24 Конституции РФ. «Человек не должен узнавать о том, что ему закрыли въезд, только покинув страну», – убеждена в беседе с «НИ» г-жа Ганнушкина. Правозащитница надеется, что в случае с семьей Абдуллаевых комитет ограничится одной жалобой в ФМС, после которой решение о недопуске Октамхан в страну отменят.