Posted 9 ноября 2005,, 21:00

Published 9 ноября 2005,, 21:00

Modified 8 марта, 09:29

Updated 8 марта, 09:29

Рыночный интернационал

Рыночный интернационал

9 ноября 2005, 21:00
Рыночный интернационал

Если в Париже, чтобы узнать о настроениях иммигрантов нужно пройтись по арабским и африканским кварталам и также по беднейшим предместьям города, то в Москве большинство выходцев из других стран группируются вокруг столичных рынков. Именно здесь торговцы всякой всячиной делятся насущными проблемами, жалуются на милицейские поборы и обсуждают мировые новости. Если массовые выступления иностранцев, подобные парижским погромам, действительно грозят России, об этом быстрее всего узнают на Черкизовском вещевом рынке, где можно найти представителей любой национальности мира. Но там пока все спокойно.

Несмотря на будний день, ряды с дубленками, кожаными крутками, джинсами и кофточками были наполнены до отказа, улыбающиеся продавцы добродушно зазывали посетителей примерить товар и с заметным акцентом сулили баснословные скидки. Судя по обрывкам разговоров, торговцы с кавказской, арабской и азиатской внешностью были больше озабочены сезонным увеличением прибыли и ростом доллара, чем событиями во Франции.

В рядах с дубленками, где основную массу продавцов составляли выходцы из Азербайджана, вопрос «НИ», назревает ли среди иммигрантов бунт, вызвал неподдельное недоумение. По словам Ахмеда Зурабовича, массовые беспорядки в Москве – это полный абсурд: «Да какие выступления? Вы что? Зачем нам это нужно? Мы хорошо зарабатываем, милиция нас не трогает, законы устраивают. Живем в съемных квартирах на таких же правах, что и коренные москвичи. В нашей стране бедность, разброд, шатание, а здесь денежно и сытно».

Торговец кожаными куртками турок Хайдар Эркан, аккуратно раскладывая одежду по прилавку, увлеченно провожал взглядом всех проходящих мимо женщин. Настроен он был еще более оптимистически: «В России такие девушки красивые, обо всех проблемах забываешь. Не только бунтовать, домой возвращаться не хочется». Два индуса, предлагающие поблизости побрякушки, одобряюще кивают головами: «Да, бунта не будет. Мы 15 лет уже живем в Москве, и нас все устраивает. Деньги в столице гораздо легче заработать. Конечно, есть и минусы. Люди на улицах порой агрессивно настроены, смеются над чалмами, иногда оскорбляют. Но это вполне можно терпеть. Французские иммигранты просто дураки. Вместо того чтобы работать, крутиться, они сидят на пособии, да еще пытаются рубить сук, на котором сидят». Два грузина, играющие в нарды, и те присоединились к общему разговору: «Вы что нас обижаете? У нас не Франция. Русские нам не враги. Зачем я своему брату машину жечь буду? Да и против чего протестовать!»

В целом все, кто торговал в павильоне мехами, кожей и дубленками, были вполне довольны своим положением. Выходцы из Вьетнама, хвастались дорогущими мобильными телефонами и плеерами, стоимостью в несколько сотен долларов, а стоящий рядом китаец бурно рассказывал, как он делает ремонт в недавно купленной на окраине Москвы квартире. Все в один голос признавались в безграничной любви к России и властям, которые дали им возможность выйти из нищеты, царившей в их странах.

В поисках возмущенных мигрантов решено было отправиться в дальние, самые дешевые ряды рынка, но и там ярых бунтовщиков найти не удалось. Среди джинсов за 200 рублей и вязаных шапок за 50 найти недовольных своей судьбой и позицией властей оказалось проще. Впрочем, и здесь люди сетовали, жаловались, но активных действий предпринимать не собирались. «Нас многое не устраивает, – рассказал «НИ» таджик Анвар, –друзей постоянно скины избивают. Чтобы снимать нормальную квартиру, денег не хватает. Раньше жили у приятелей – в бытовках на стройке, теперь вот в общежитие перебрались. Но здесь за прилавком я зарабатываю 300 долларов в месяц, на родине мне таких денег и за год не получить. Средняя зарплата у нас 30–50 у.е. На нее невозможно жить. Против чего-то бастовать, выступать очень опасно. Примут силовые методы – отправят всех домой, а там мы все с голоду перемрем».

Студент из Ирана, развозивший по рядам горячие пирожки и чай, не мог скрыть грусть в глазах: «Думаете, мне нравится этим заниматься? Я же на инженера учусь! Да еще от милиции бегать, которая работать не разрешает. Каждый день возвращаюсь в студенческое общежитие с тяжелым сердцем: опять кого-нибудь из друзей избили. Именно поэтому бунтовать бесполезно. Любую нашу демонстрацию разгонят за пару минут. И не милиционеры с резиновыми дубинками, а скины с ножами и кастетами. От выступлений нас заставляет отказаться страх». Чтобы подтвердить свое мнение, иранец подводит нас к своим приятелям из Абхазии, которые занимаются уборкой рынка и развозом товара: «Мы вынуждены были бросить учебу. Сил просто не хватает. С зарплаты недавно купили телевизор, теперь каждый день новости смотрим. Сто процентов, что французские возмущения дойдут и до России. Эта мысль распространяется по головам всех молодых мигрантов. В общежитиях только об этом и шепчутся. Но лично мы бастовать не будем – нас и так уже достаточно били».

Это было, пожалуй, наиболее радикальное высказывание. В основном на рынке царило безразличие. Для некоторых новость про Париж была очень далекой и непонятной, другие вообще ничего о французских беспорядках не слышали, но даже те, кого интересовали мировые события, не могли представить себе подобных акций протеста в Москве. Страх перед милицией, скинхедами, любовь к деньгам и насиженному месту, видимо, научили приезжих все терпеть и ко всему приспосабливаться.

"