Кризис младшего возраста

Мужчины в возрасте 20–30 лет все чаще признаются, что воспринимают жизнь как непосильную борьбу. Проблема усугубляется при наличии детей, особенно если мужчина при этом в разводе. Об этом говорится в анализе консалтинговой компании Mintel, опубликованном лондонской Daily Telegraph. По словам сотрудницы компании Анджелы Хьюз, британские молодые мужчины «хотят все и сразу: хорошую работу, хороший дом, долгий отпуск, больше времени на себя – и при этом как можно меньше обязательств перед обществом и близкими». Больше трети мужчин «младшего возраста» испытывают проблемы со здоровьем. Еще 16% гнетет «беспокойство о будущем» – о своей пенсии и о том, как они оплатят образование детей. Каждый восьмой повергнут в отчаяние из-за того, что не зарабатывает достаточно денег, чтобы вести тот образ жизни, который хотелось бы...

Грозит ли России «кризис младшего возраста»? Вот как прокомментировала сенсационное заявление британских ученых Мария КОТОВСКАЯ, доктор исторических наук, старший научный сотрудник отдела этногендерных исследований Института этнологии и антропологии РАН: «Явление, о котором идет речь, типично для общества потребления. Человек выстраивает свою жизнь по завышенным планкам, и едва по его амбициям наносится ощутимый удар, появляется заниженная самооценка – провал, после которого человек не может восстановиться. Мужчины, приезжающие на заработки в страны Европы с Востока, считают самым слабым местом европейцев как раз неумение держать удары судьбы. Другая проблема, что «кризис младшего возраста» вызван очень узким восприятием жизни. Она сводится к поступательному движению по карьерной лестнице вверх, человека ценят не за его личные качества, а за социальные статусы. В России эта проблема наиболее остра в мегаполисах, среди мужчин, задействованных в бизнесе, в политике, в любой публичной деятельности – там, где делаются стремительные карьеры, но и такие же стремительные падения происходят. Если мы посмотрим на сферу образования, медицины, науки – там ведь таких стрессов нет: люди понимают, что резкого карьерного взлета ждать не приходится.

Что печальнее всего в потребительском обществе – люди не в состоянии испытывать маленьких радостей жизни, вроде рыбной ловли или прогулки по лесу. Отсюда повальное стремление наших «яппи» к экстриму во всех его проявлениях. Такие люди больше подвержены стрессам из-за сущих мелочей».

На вопрос обозревателя «НИ» о том, существуют ли у «кризиса раннего возраста» в России специфические черты, г-жа Котовская обратила наше внимание на откровенную мифологизацию в СМИ более раннего успеха, чем он достигался в советские времена. «Телевидение преподносит завышенные поведенческие эталоны, особенно в рекламе, где большинство персонажей – в возрасте 20–30 лет. Эти персонажи только развлекаются – диву даешься, когда они успели всего достичь. И очень сильно сомневаешься в их способности заключать браки, вести совместное хозяйство».

Но вот вопрос: почему эти проблемы касаются главным образом мужчин? Во-первых, они более амбициозны, считает Мария Котовская. Во-вторых, от природы никуда не денешься: 20–30 лет – самый детородный возраст у женщин, и не все они, вопреки молве, предпочитают бездетную карьеру «бабьей доле».

Известный российский сексолог, доктор философских наук, профессор, академик РАО Игорь КОН виновниками глобального ухудшения мужского репродуктивного здоровья считает не женщин, как можно было подумать, а новые информационные технологии, ускорение темпов культурного обновления и «ломку традиционной системы гендерной стратификации, в которой мужчины играли господствующую роль. В группах риска оказываются не только бедные, больные и слабые, но и вполне благополучные мужчины».

Информационные технологии – информационными технологиями, но ведь и без женщин жить нельзя на свете – разве нет? «Нельзя, – согласен Игорь Кон. – И у «кризиса младшего возраста» есть сексуальная подоплека. Самая распространенная мужская проблема сегодня отнюдь не эрекция, а то, что ученые называют «исполнительская тревожность». Молодой человек не знает, хорош ли он в интимной жизни, предполагает, что кто-то был до него или параллельно, и эта соревновательность очень болезненна. И потом, сексуальная революция, которая пришла к нам лет на двадцать позже – прежде всего женская революция. Дело не только в социальном равноправии, но и в сексуальной раскрепощенности. Дополнительная свобода – это всегда и дополнительные издержки, дополнительные проблемы. В том числе и на макросоциальном уровне – как продолжать род? Или на индивидуальном – как сочетать свободный выбор со стабильностью отношений?»

В общем, как ты ни назови новое тревожное явление – кризисом раннего или младшего возраста – говорить, похоже, надо об инфантилизации «сильной половины». Наиболее продвинутые ее представители дают себе в этом отчет. И, если термин «кризис среднего возраста» был предложен в 50-х психологом Дэниэлом Левинсоном, то выражение «кризис раннего возраста» впервые появилось в российском Интернете пару лет назад. Именно так была озаглавлена статья санкт-петербуржца по имени Cooler519, размещенная в одном из молодежных сетевых журналов. «Категории, не подвластные человеку, не должны зависеть от модных тенденций, – пишет Cooler519. – А сегодня модно быть 19-летним. Глядя на телеизображения улыбающихся подростков, начинаешь поневоле задаваться вопросом: а что происходит с человеком после 20?.. Выросшие из образа жизни MTV перед выбором: либо стать самодостаточным, либо остаться без ориентиров, либо пытаться вернуть ушедшее время... Это все, конечно, безрадостно, тем более что нельзя заставить себя чем-то интересоваться, нельзя повлиять на массмедиа... Но можно воспитывать в себе устойчивость к восприятию стереотипов, стремление к изменению себя и желание задумываться. Просто задумываться».

КРИЗИС СРЕДНЕГО ВОЗРАСТА ОТМЕЧАЕТСЯ ВСПЛЕСКОМ РАЗВОДОВ

Понятие «кризис среднего возраста» (или «кризис середины жизни») появилось в середине ХХ века. Дэниел Левинсон определял его как «состояние физиологического и психологического дистресса, переживаемое, когда объем проблем, возникающих на стадии перехода в среднюю взрослость, угрожает превысить возможности их разрешения силами социальной поддержки и внутренних ресурсов личности». Левинсоном были предложены временные рамки этого этапа – 40–45 лет, однако другие психологи предлагали более расширенные границы – 35–50 лет. Согласно теории возрастных кризисов, которой занимались, в частности, Карл Густав Юнг и Лев Выготский, в первой половине жизни человек вынужденно решает задачи своей адаптации и социализации. Но рано или поздно приходит момент, когда эти задачи уже решены, сил и энергии еще много, а умение самостоятельно ставить перед собой вопросы «ради чего я живу? все ли делаю из того, что могу сделать?» и находить на них ответы не выработано. Это время отмечается максимальным числом разводов, резкой переменой сферы деятельности, всплеском невротизации, обращений к врачу, растет количество самоубийств.