В зоне особого внимания

Недавний бунт в жигулевской колонии для несовершеннолетних начинался по такому же сценарию, как и акция заключенных в колонии в Кировограде и Санкт-Петербурге. В ночь на понедельник около сотни воспитанников этого исправительного учреждения, расположенного недалеко от Тольятти, устроили акцию неповиновения. Они забрались на крышу здания отряда и отказывались спускаться в течение нескольких часов, требуя поговорить с прокурором Самарской области, однако когда заместитель прокурора прибыла на место, бунтовщики передумали разговаривать. В областном управлении ФСИН до сих пор не могут понять, каковы были требования малолетних преступников. «В этой акции участвовали около сотни человек, – рассказал «Новым Известиям» начальник пресс-службы УФСИН России по Самарской области Артур Маливанчук. – Примерно восемь – десять зачинщиков этих беспорядков переведены в СИЗО города Сызрань. Все остальные находятся на местах. Бунтовщики не выдвигали никаких четких требований. Засев на крыше дома, они кричали: «Не хотим ходить строем и не хотим режима!» Потом подростки начали поджигать крышу. Спустить их удалось только шумовыми гранатами».

Зато протесты малолетних бунтарей поняли взрослые осужденные. «На малолетке всех били и заставляли вступить в отряд активистов, которые доносят и служат на администрацию, – рассказал «НИ» осужденный ИК № 13 Самарской области Игорь Ефремов. – Порядки там творились ужасные, подростки не выдержали и устроили акцию протеста. Вообще в Самаре творится что-то страшное: медицинской помощи можешь ждать месяцами, а зоны перегружены людьми».

«Черное» и «красное»

Сами заключенные утверждают, что противостояние с администрацией достигло пика. «Администрация в последнее время во всех регионах стала ужесточать режим, пытаясь сломать воровские устои, которые формировались веками, – рассказал «НИ» бывший осужденный Максим Громов. – Негласная война с администрацией и разделения колоний на «красные» и «черные» были всегда. Но в последнее время администрация пытается разрушить сложившийся воровской уклад». Если более точнее, война идет за то, кто кому будет подчиняться: зэки – администрации, как принято у «красных», или администрация – авторитетному «руководству», как у «черных». На «черных» зонах неформально вся власть принадлежит осужденным, которые договариваются с администрацией. Точнее, ни одно решение по регулированию внутреннего устройства в колонии не принимается администрацией без согласования со «смотрящим». Авторитеты обеспечивают внешний порядок и заставляют работать остальных осужденных и давать план. «В «черных» зонах никогда не будет бунтов, – продолжает Максим Громов. – Там права человека нарушить никто не может. Естественно, там практически нет активистов, работающих на администрацию. В «красных» зонах, где власть «смотрящего» не очень сильна, и происходят вспышки активной борьбы». Тем не менее на «красных» зонах тоже не все зависит от администрации, ведь и там часть власти делегируется осужденным, иначе просто невозможно контролировать всех зэков. «Смотрящие есть везде, в каждой камере», – пояснил «НИ» заключенный СИЗО в Астраханской области Евгений. Но самодеятельные активисты, сотрудничающие с администрацией, часто ведут себя по отношению к остальным не лучшим образом, и, когда «красные» и администрация перегибают в наведении порядка, происходят волнения вроде того, какое было недавно в «Крестах» в Санкт-Петербурге. На прогулке трое заключенных ударили надзирателя по голове и вырвались на крышу. Они выламывали кирпичи и бросали их вниз, на проезжающие машины. Бунтарям решил противостоять один из надзирателей, которого подростки избили, сломав несколько ребер. После этого малолетки подожгли одну из сигнальных башен. «Заключенные требовали ослабить режим – прежде всего к лидерам преступной среды, – заявила «НИ» пресс-секретарь ФСИН Санкт-Петербурга Ольга Громова.

Почти все бунтари последнего месяца требовали именно этого. «В некоторых регионах удалось сломить воровской режим и сделать почти все зоны «красными», – рассказал «НИ» заключенный астраханского СИЗО Евгений. – Но негласная война продолжается, режим усиливают, а осужденные не выдерживают и устраивают акции. Но все прокатившиеся бунты, насколько я знаю, не были согласованы между собой. С авторитетами с воли советовались, конечно, но это не значит, что кто-то договаривался о моменте бунта. Зачинщиков обычно сразу же высылают в колонии, где активистов очень много, и жить им там будет несладко. Сломать «черную» окраску в таких ссыльных регионах, как Астрахань или Колыма, вряд ли удастся, ведь воровские традиции там формировались веками. Но с каждым днем режим в колониях становится все жестче, а волнения осужденных – острее, поэтому и бунты вспыхивают».

Подавленная система

Тем не менее, по словам правозащитников, администрация колоний побеждает, но осужденные сдаются крайне неохотно. «В России почти не осталось «черных» зон, а прежние воровские устои постепенно уходят в прошлое, – рассказал «НИ» руководитель петербургского отделения Комитета за гражданские права Борис Пантелеев. – Остается только нечеловечное отношение к заключенным. У нас скопилась масса писем от родственников и самих осужденных, которые жаловались на насилия. Это не новость, что заключенных пытают, избивают и не пропускают заявления в прокуратуру. А с ужесточением режима права нарушаются на каждом шагу».

В питерской колонии № 5 в поселке Металлострой, по словам осужденных, вышли на территорию зоны и подожгли несколько помещений только из-за постоянных избиений их администрацией. «В колонии постоянно надзиратели издевались. Били до потери сознания, если попадешь в ШИЗО, – рассказал «НИ» заключенный колонии № 5 Иван. – Самым любимым их издевательством было поставить нас на растяжки и бить палкой по спине и голове. В знак протеста я наглотался гвоздей. Все же лучше, чем терпеть такие оскорбления».

Во ФСИНе не отрицают, что взялись искоренить в колониях авторитетов, которые пытаются диктовать им свои правила. «В колониях наводим порядок, руководствуясь законом и нормами. Если нашим требованиям не будут подчиняться, то мы просто вынуждены будем применять силу, – рассказал «НИ» заместитель директора ФСИН Владимир Семенюк. – Заключенные хотят, чтобы мы позволили им жить по воровским законам. Воры в законе ставят смотрящих, которые диктуют свою волю администрации. На зоне кто-то один должен быть хозяином. Мы боремся с авторитетами и их идеологией. Честно говоря, я вообще не вижу одной связи во всех этих бунтах. Просто они произошли все на одной волне. Но в каждом случае, скорее всего, были спровоцированы авторитетами с воли».

Специалисты утверждают, что авторитеты вряд ли сговаривались о проведении почти в одно время нескольких бунтов по всей России, несмотря на крепкую связь между заключенными разных колоний. «Связи между разными колониями в нашей стране существовали всегда, – сообщил «НИ» известный адвокат, президент Института верховенства права Станислав Маркелов. – Череда бунтов в подростковых колониях может объясняться как солидарностью юных зэков, так и другими причинами, а именно – несовпадением воспитательной функции подростковых колоний с тем, что в них происходит. При помощи такого режима, который царит во многих из них, вряд ли можно кого-то перевоспитать».

Правозащитники считают, что бунтарские волны будут накатывать с удвоенной силой и справиться с системой будет еще сложнее. «Усиление режима приведет только к новым бунтам, – заявил «НИ» лидер движения «За права человека» Лев Пономарев. – И, если раньше недовольные осужденные объявляли тихие акции протеста – резали себе вены или начинали голодать, то теперь дело дошло до бунтов, когда поднимают руку на надзирателей. И эта опасная ситуация может угрожать всему обществу. Единственный шанс изменить ее – сделать зоны открытыми, чтобы жалобы доходили до адресатов, а журналистов и правозащитников пускали не только в образцовые колонии».

УЛЬЯНОВСК: НЕ ХВАТАЕТ МЕСТА, ВОЗДУХА И МЕДИКАМЕНТОВ

Сразу же после бунта в колонии для несовершеннолетних в Тольятти местные тюремщики поспешили заявить, что в случившемся не следует искать глубоких причин. В региональном Управлении Федеральной службы исполнения наказаний называют разразившийся бунт не иначе как «спонтанным актом». Между тем, из тюрем в Тольятти и соседней Ульяновской области поступает информация, судя по которой бунт начался не случайно. Совсем недавно в редакцию одной из ульяновских газет передали копии нескольких десятков заявлений в адрес областной прокуратуры от заключенных следственного изолятора № 73/1. Заявители жаловались на невыносимые условия содержания в СИЗО, подчеркивая, что львиная доля здешних «постояльцев» – подследственные, то есть люди, в отношении которых суды не выносили никаких приговоров. В заявлениях сообщается, что в камерах людей держат в два-три раза больше, чем положено по нормам, не хватает воздуха, а условия содержания приводят к заражению туберкулезом и другими заболеваниями. При этом больные не имеют возможности получить медикаменты и не могут попасть в санчасть. Правда, в региональной прокуратуре «НИ» в свою очередь заявили, что не получали данных заявлений. Силовики склонны считать, что организация акций протеста в исправительных учреждениях – заговор «определенных правозащитных групп». «Ни для кого не секрет, что во многие подобные группы входят бывшие осужденные. Они живут за счет организации таких пиар-кампаний», – заявил в интервью «НИ» старший помощник прокурора Ульяновской области Василий Зима. Между тем, не так давно бывший ульяновский заключенный-рецидивист Павел Леонидов попытался без помощи каких-либо правозащитников сделать достоянием гласности царящий в исправительных учреждениях произвол. Он подал иск против колонии, где отбывал наказание. За моральный вред и ущерб здоровью он потребовал у государства 7 млн. рублей, утверждая, что за колючей проволокой стал инвалидом. По словам истца, надзиратели среди прочего избивают малолетних заключенных и крайне пренебрежительно относятся к верующим. Именно невыносимые условия содержания, по словам бывшего зэка, и толкают заключенных на бунты. Все судебные инстанции в Ульяновске отклонили требования истца, но Леонидов заявляет, что намерен обратиться в Европейский суд по правам человека в Страсбурге. Михаил БЕЛЫЙ, Тольятти – Ульяновск

ПЕТЕРБУРГ: НЕ ХВАТАЕТ ТОЛЬКО СУШИЛКИ ДЛЯ ОДЕЖДЫ

Громкие бунты в колониях Ленинградской области вызвали огромное множество дискуссий и интерпретаций, но официальные тюремные власти жестко стоят на своей версии – условия в местах заключения нормальные, требования зэков – противозаконные, а виноваты во всем прежние руководители. Так, начальник главного Управления Федеральной службы исполнения наказаний России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, полковник Владимир Маленчук заявил, что волну бунтов вызвало ужесточение чрезмерно либеральных порядков, установившихся в системе при прежнем руководстве. Вместе с тем, г-н Маленчук признал, что часть требований осужденных была объективной. В Металлострое, к примеру, осужденные возмущались из-за ошибки сотрудников ГУ ФСИН, не предоставивших некоторым заключенным обещанное условно-дополнительное освобождение. Однако большинство требований заключенных, по его словам, были противозаконны. Например, они отказывались ходить в столовую строем, не хотели питаться в столовой с ВИЧ-инфицированными и больными туберкулезом. «Мне пришлось объяснять, что у нас в колониях нет больных с открытой формой туберкулеза, а ВИЧ через посуду не передается», – заявил Маленчук. Другое незаконное требование заключенных – владение сотовыми телефонами. Администрация колонии объяснила протестующим, что обычной телефонной связи и почты вполне достаточно для общения с родственниками. Поэтому сотовые телефоны изъяты и будут изыматься впредь. Солидарен с начальником ГУ ФСИН и недавно избранный городскими депутатами уполномоченный по правам человека в Петербурге Игорь Михайлов. Единственное бытовое неудобство, отмеченное уполномоченным, это отсутствие сушилки для одежды. Каким образом отсутствие сушилки привело к кровавым бунтам, уполномоченный не пояснил. Наталья ШЕРГИНА, Санкт-Петербург

ПОЛЬША: В ТЮРЬМУ ВЫСТРОИЛАСЬ ОЧЕРЕДЬ


По среднеевропейским меркам уровень криминализации польского общества на сегодняшний день сравнительно невысокий – в стране на 422 свободных гражданина приходится один «сиделец». Однако, отмечает пресс-секретарь центрального управления тюремной службы Польши майор Луиза Салапа, даже при такой численности преступников в польcких пенитенциарных учереждениях не хватает койко-мест. По закону на одного заключенного должно приходиться 3 кв. метра, а сегодня в польских тюрьмах, которые рассчитаны на 75 тыс. осужденных, отбывают наказание 89 тыс. человек. Помимо этого, еще и на свободе находятся более 47 тыс. приговоренных к неволе, одна часть из которых дожидается освобождения тюремных мест, а другая – в бегах. Для польских заключенных даже такая перенаселенность камер – смехотворная по российским меркам – служит причиной серьезных возмущений. В 2004 году они вылились в серии голодовок в ряде польских тюрем. Сегодня, правда, поводов для возмущений все меньше, ведь после вступления Польши в Евросоюз жизнь зэков значительно улучшилась. Была значительно повышена норма питания, и облегчен режим содержания и администрации тюрем. Сегодня среднестатистический польский зэк имеет право на два часовых свидания в месяц. При попадании в тюрьму зэк может внести имя возлюбленной в реестр лиц, с которыми заключенный хотел бы встречаться, и тогда он получит право не только на разговор, но и на интимные отношения со своей второй половиной. Практически в кажой тюрьме работает хорошо оснащенный спортзал, не запрещается и пользоваться телефоном. На вопрос «НИ», а не опасается ли администрация тюрем, что телефонные разговоры могут сослужить помощь при подготовке к побегу либо передаче наркотиков, Луиза Салапа согласилась, что такая вероятность, конечно, существует. Но будучи настороже, надо по-человечески снисходительено относиться и к отбывающим наказание. Тюрьма ведь – не сахар.
Виктор ШАНЬКОВ, Варшава



ГЕРМАНИЯ: В ТЮРЬМАХ СТРОГОГО РЕЖИМА НЕТ ТОЛЬКО ГОРЯЧЕГО КОФЕ
Когда казанский вор-рецидивист, успевший изучить на родине десятки «зон», угодил и в немецкую тюрьму строгого режима «Штамхайм», она показалась ему пятизвездочным отелем. Двухместные камеры оборудованы телевизором, видео и изолированным от спальных мест туалетом, питание трехразовое, с учетом вероисповедания осужденного. Для вегетарианцев и нуждающихся в диете приготавливаются отдельные блюда. Работа или курс общеобразовательных дисциплин в рамках средней школы обязательны для каждого с 7 до 15 часов. Как и во всех германских тюрьмах, в «Штамхайме» обучают специальностям столяров, плотников, кондитеров, печатников, переплетчиков... При желании можно освоить и металлообработку на современном оборудовании с компьютерным программным управлением. За добросовестную работу ежемесячно начисляется 200 евро. Две трети из них можно потратить на продукты, не входящие в основной рацион тюрьмы, а также на приобретение различных, разрешенных тюремной администрацией, вещей. Их заказывают по каталогу. Остальные деньги скапливаются на персональном счете осужденного. При выходе на свободу должно быть не менее тысячи евро. Что якобы избавит от соблазна немедленно возобновить кражи. Когда россиянин стал восхищаться немецкой тюрьмой в прессе, коллеги-рецидивисты возмущенно возразили «Штамхайм – это ад!». Действительно, оттуда по выходным не отпускают домой. Там не предусмотрен ежегодный отпуск на 18 суток. А в стерильно чистых коридорах данной тюрьмы особо строгого режима в отличие от всех остальных не предусмотрены автоматы по продаже сигарет, кондитерских изделий, прохладительных безалкогольных напитков, горячего кофе...
Сергей ЗОЛОВКИН, Берлин

Откуда пошла волна тюремных бунтов?

«Новые Известия» обратились к людям, на себе испытавшим тяготы тюремного заключения.

Валерия НОВОДВОРСКАЯ, политик:

– На самом деле бунты в тюрьмах происходят постоянно, просто не всегда эта информация просачивается в прессу. Заключенные устраивают мятежи, потому что доведены до отчаяния. Пенитенциарная система в России – это вешалка, с которой начинается весь театр нашего государства. Богоугодное заведение, где царит дикая варварская жестокость. Сегодня она хуже, чем в XIX веке: если раньше заключенных могли подкармливать, им помогать обычные граждане, то сегодня это делается под конвоем и представляет определенную трудность.

Глеб ПАВЛОВСКИЙ, политолог:

– В сегодняшней прессе трудно уловить сущность реальных процессов, которые происходят в тюремной среде, ведь сами заключенные редко выступают в качестве ньюсмейкеров. Кроме того, на тюрьмы обращается внимание, только когда происходят такие бунты или сажают известных людей. Зона сегодня – страшнее, чем в советские времена: там совершенно жуткие условия содержания, мало работы, да и сама администрация иногда представляет опасность для заключенного. В наших тюрьмах не поддерживают идеи гуманизма, и это серьезная проблема. Пенитенциарная система досталась нам еще со сталинских времен, это машина по уничтожению людей, где вновь поступившие разрушаются под влиянием ранее распавшихся личностей. Администрация и охрана тюрем наверняка сами жертвы этой человеконенавистнической системы. Плохо то, что само общество сегодня настроено агрессивно против преступников, они жаждут репрессий. Но у нас и так слишком много заключенных, и разве это нормально, когда по стране сидит миллион человек?

Эдуард ЛИМОНОВ, писатель:

– Бунты, которые происходят в тюрьмах, ГУИН объясняет происками авторитетов – это их стандартная отговорка, хотя такого явления, скорее всего, уже давно нет в местах заключения. Заключенных регулярно избивают и ограничивают в передачах, нередко отказывают в самых простых вещах и придираются буквально на каждом шагу. Нормальный человек не сможет жить в таких условиях. Я сам сидел два года в тюрьме и немного в лагере, так вот в лагере я устал больше, чем где-либо. Сегодня преступникам дают необоснованно большие, иногда просто запредельные сроки. Кроме того, эти размытые сроки в системе исполнения наказания (от 7 до 15 лет, от 10 до 20 лет) открывают большие возможности для судебного произвола. Такая жестокость по отношению к людям не оправдана. Легкие кражи, к примеру, резонно заменить штрафами.
Опрос провел Руслан ГИРФАНОВ