Неудовлетворительная оценка

Согласно федеральному закону № 229 «Об исполнительном производстве», оценка имущества должника, на которое обращено взыскание судебного пристава, должна производиться по рыночным ценам. Статья 85-я данного закона гласит, что если необходимо определить цену недвижимого имущества, ценных бумаг, драгоценных металлов и камней, коллекционных денежных знаков или предметов, имеющих историческую или художественную ценность, то пристав должен обратиться к профессиональному оценщику. Также эксперта необходимо привлекать для выяснения цены вещи, «стоимость которой, по предварительной оценке, превышает 30 тыс. рублей».

На практике же «назначенная» стоимость арестованной вещи отличается от рыночной в разы. Например, в Республике Коми 21 мая был вынесен приговор судебному приставу, который оценил все имущество Печорского речного пароходства в 69 тыс. рублей, тогда как реальная стоимость составляла около 4,5 млн. рублей. Следствие выяснило, что осужденная Виктория Андреева все расчеты производила сама и к помощи профессиональных оценщиков не прибегала. Также следователи определили, что пристав занизила стоимость предприятия в 65 раз исходя «из личной заинтересованности». Г-жу Андрееву признали виновной по части 1 статьи 293 Уголовного кодекса РФ «Халатность» и приговорили к трем годам исправительных работ. Аналогичная история произошла в Ленинградской области, где судебный пристав оценил ОАО «Бокситогорский молочный завод» в 400 тыс. рублей, что в 10 раз меньше рыночной стоимости. В отношении пристава возбуждено дело по статье 285.1 УК РФ «Превышение должностных полномочий».

По мнению экспертов, судебные приставы всегда уменьшают стоимость арестованного имущества, но бывают за это наказаны только в исключительных случаях. Например, когда злоупотребление достигает небывалых размеров. «Как правило, назначенная цена арестованному имуществу меньше рыночной на 30–70%», – заявила в разговоре с «НИ» доктор юридических наук, адвокат Людмила Айвар. По ее словам, госслужащие делают это намеренно: «Приставу выгодно оценить имущество подешевле, чтобы потом его реализовать через подставные фирмы, которые перепродадут это же имущество уже по рыночным ценам, а разницу – поделить между собой. Теоретически оспорить неверную оценку должник может в суде. Но если арестованное имущество уже продано и пристав передал вырученные деньги кредитору, что-то доказать достаточно сложно». Кроме того, если даже суд установит, что стоимость имущества занизили, возмещать убытки будет не пристав, а государство. Судьи же «стоят на стороне защиты интересов российской казны», продолжает Людмила Айвар.

Не существует формулы, по которой можно было бы безошибочно определять справедливую цену вещи, говорит «НИ» экономист Олег Григорьев: «Например, по мнению многих экспертов, причиной мирового экономического кризиса 2008 года стало как раз то, что были выпущены ценные бумаги, стоимость которых была оценена неверно. И поэтому все обвалилось. Вся мировая экономика не смогла дать реальною рыночную стоимость неким активам».

Оценить стоимость жилья особенно сложно, говорит экономист Григорьев. По его словам, в США совершается в 2–3 раза больше сделок с недвижимостью, причем подавляющее большинство из них проводится «в белую», поэтому у них никаких сложностей с определением рыночной цены не возникает. У нас же риелторы для покупателя завышают стоимость квартиры, в договоре купли-продажи, наоборот, указывают заниженную цену, а реальную сумму покупатель передает через ячейку в банке. Таким образом, покупатели элитного жилья в столице скрывают свои «черные доходы» и не дают повода для визита к ним инспекторам налоговой службы. В конечном счете, отмечает экономист, выяснить, сколько же на самом деле стоила квартира, судебному приставу крайне трудно.

Занижение стоимости жилья произошло при рассмотрении дела о запыленной квартире патриарха Кирилла в московском Доме на набережной («НИ» подробно писали об этой тяжбе). Квартира этажом ниже, где делался ремонт и откуда пришла пыль, была арестована и оценена в 15 млн. рублей. Столичные риелторы оценивают эту квартиру с видом на храм Христа Спасителя и Москву-реку не менее чем в 50 млн. рублей. Ущерб же квартире патриарха оценили почти в 20 млн. рублей, и его сосед экс-министр здравоохранения России Юрий Шевченко мог лишиться своей квартиры, если бы не выплатил истцу все деньги.

Тем временем курьезы в подсчетах встречаются не только при оценке стоимости имущества крупных заводов или столичных квартир. 22 июня в Волгоградской области возбуждено уголовное дело по статье «Превышение должностных полномочий» в отношении заместителя начальника Кумылженского районного отдела УФССП по региону Галины Спициной. Причиной возбуждения дела стало то, что женщина оценила арестованный у злостного неплательщика алиментов автомобиль «Нива» 2009 года выпуска в пять тыс. рублей. Адвокат Вера Травкина говорит «НИ», что приставы часто определяют стоимость имущества «на глаз»: «В моей адвокатской практике был случай, когда приставы оценили практически новый кожаный диван в 500 рублей».

Замначальника Управления организации работы по реализации имущества должников Федеральной службы судебных приставов Денис Фирстов заявил в разговоре с «НИ», что при оценке стоимости пристав должен ориентироваться на то, сколько аналог арестованной вещи стоит в Интернете, к примеру, на Яндекс-маркете: «Как правило, приставам приходится оценивать не новые товары в упаковке, а те, что находились длительное время в обиходе. Тогда пристав смотрит, сколько стоит подобный подержанный предмет на доске объявлений, и видит, что, например, один человек продает похожий телефон за 300 рублей и пишет, что на нем две царапины, а другой – за 500 рублей, потому что на нем царапина только одна. Пристав, грубо говоря, должен посмотреть на свой объект, посчитать царапины и определить цену». Если должник с вердиктом не согласен, то он может сделать пометку в акте о том, что он ходатайствует о привлечении независимого оценщика. По словам Дениса Фирстова, за оценку стоимости мобильного телефона должнику дополнительно придется заплатить примерно 100–200 рублей, а определение стоимости машины обойдется в 500–1000 рублей. Также Денис Фирстов пояснил «НИ», что сами приставы ничего не продают, а только передают конфискованное имущество в Федеральное агентство по управлению государственным имуществом. Росимущество может либо само продать полученные вещи, либо отдать их на реализацию аккредитованным организациям. Если цена вещей меньше 500 тыс. рублей, то их можно продавать как в обычном магазине, а если вещь стоит дороже, то необходимо проводить аукцион.

Еще в ельцинские времена был предложен проект закона о том, чтобы пристав получал 5% прибыли с реальных взысканий, говорит «НИ» заслуженный юрист России, федеральный судья в отставке Сергей Пашин: «В этом случаев оценка стоимости была бы более точная, и работали бы приставы более эффективно. Но эта идея со временем сошла на нет». По словам юриста, дело в том, что тогда бы приставы были заинтересованы во взысканиях, связанных с крупным имуществом, а работать с простыми людьми и их грошовыми исками им было бы невыгодно. Людмила Айвар заявила «НИ», что эта проблема решится только тогда, когда приставы и профессиональные оценщики будут нести ответственность за свои «ошибки». С данной точкой зрения Сергей Пашин не согласен: «За коррупцию действительно надо наказывать, а за ошибки можно только увольнять. В противном случае приставы будут еще чаще уклоняться от реального исполнения решений».