Иштван Сабо

– Какие фильмы из программы этого кинофестиваля вы уже посмотрели как зритель?

– Я прилетел только вчера и еще ничего не видел. Но знаю, что председатель жюри Лив Ульман – одна из самых корректных, одна из самых чистых людей, с которыми я знаком. Она ценит только по-настоящему ценные вещи, и поэтому решение жюри будет правильным.

– Ваши фильмы всегда носят острый социальный характер. Какие из глобальных проблем современного общества могут послужить материалом для вашего будущего фильма?

– Сегодня не хватает людей, которые могли бы вести других. И нет мыслей, которые помогают людям смотреть вперед. В обществе есть только одна идея – деньги, и это вызывает в людях много дурного. Очень многие идеи скомпрометировали себя, новых пока еще нет, лишь рыночные, а мне этого мало.

– А как же идеи мировых религий?

– Каждая из религий, которые мне известны, по сути дела, занимается одним и тем же вопросом. Каждая религия пытается восполнить то, чего не хватает человеку в жизни. Поставить вопрос о том, откуда мы пришли, куда идем, для чего живем. Наверное, религии задают эти вопросы не для того, чтобы противостоять, а чтобы идти вместе. И тогда мы придавали бы друг другу силы, а не убивали бы друг друга. Но когда это осуществится, я не знаю, потому что политика очень грубо использует религию. Беда как раз в этом.

– Одновременно в программе кинофестиваля «Счастливая дюжина», посвященной 30-летию ММКФ, был показан ваш фильм «Отец»…

– Это мой второй фильм, и лучший из фильмов, которые я сделал. Я снял его, когда мне было 26–27 лет. Это было счастливое время, когда уже были вполне сформировавшиеся мысли, а я владел способами их выражения. В первом фильме мне хотелось рассказать тоже что-то очень важное, но я еще не знал, как это делать. В фильмах, которые я снял после «Отца», я уже в полной мере владел мастерством, и часто получалось так, что форма «перекрывала» суть того, что я хотел донести зрителю.

– Вопрос формы важен для вас?

– Нет. Форма сама по себе никогда меня не интересовала. Я всегда старался сделать так, чтобы люди поняли мою мысль. И чтобы они при этом получили удовольствие от картины.

– Когда вы почувствовали в себе дар режиссера и какие задачи вы ставили себе, как режиссеру?

– Я никогда не чувствовал в себе дара режиссера. Я не сделал ни одного фильма, который бы меня полностью удовлетворил. Что касается режиссерских задач, мне кажется, главное – это умение выразить средствами кино самое важное. С помощью таких деталей, как, скажем, выражение глаз актера. Поэтому я всегда старался сделать так, чтобы актер мог попробовать все, что он хочет, и быть уверенным в том, что я не позволю ему сделать что-то нехорошо, потому что я рядом с ним. Моя задача – дать актеру уверенность и направление. Создать условия, в которых он может свободно выразить свои эмоции. И еще я умею требовать тишины. История, в которой зритель встречается с определенными людьми, должна создаваться в тишине.

– В рамках кинофестиваля будет представлена книга недавно ушедшего известнейшего киноведа Александра Трошина «Иштван Сабо: темы и вариации». Каковы ваши впечатления от этой книги?

– Книгу издали без моего участия. Поэтому пока могу сказать только то, что она очень тяжелая на вес. Я взял домой пять экземпляров. Один – моей жене. Один – директору киноархива. Поскольку директор киноархива – это как раз и есть моя супруга, ей достанутся две книги. Один – моей младшей сестре. Один – моей дочери, которая прекрасно говорит по-русски, и это единственный человек в моей семье, который быстро сможет прочесть эту книгу. И одну книгу я взял для себя. Меня растрогало то, что на обратной стороне книги – фото моего детского рюкзака. Во время Второй мировой войны, когда мне было шесть лет, мы клали в этот рюкзак все, когда нужно было бежать. Потом я использовал его в одном из фильмов, и мне приятно, что господин Трошин выбрал именно этот кадр. Никто до него не догадался, что суть моего творчества заключается именно в этом рюкзаке, куда пряталось самое главное, самое основное, перед тем, как бежать. Мои картины, все, которые я снимал, – по сути, об этом рюкзаке, о борьбе человека за право жить, за чувство безопасности. J