В главной роли

– Лена, когда вы впервые узнали и полюбили Марлен Дитрих?

– В детстве. Родители взяли меня на закрытый показ «Голубого ангела». После этого фильма я перестала отзываться на какие-либо другие имена, кроме имени Лола. Повязывала себе какие-то ленточки на ноги, не понимая их четкого предназначения. И пела песенку про Лолу. Это было первое знакомство, первое впечатление, оставшееся на всю жизнь. Конечно, Марлен Дитрих – это одна из величин, одна из тех звезд, которые остались в искусстве навсегда.

– То есть сейчас уже не может появиться такая актриса, как Марлен?

– Для меня Мерил Стрипп, Гленн Клоуз те же самые величины. Это те же недосягаемые вершины, светящиеся белизной. Как они перевоплощаются, как они живут театром и кино, как они безразличны к желтой прессе, как они просто и естественно идут по актерскому пути.

– Вам удалось воплотить образ Дитрих на театральной сцене…

– Это была божественная встреча благодаря идее Геннадия Викторовича Хазанова. Сначала эту роль он предложил Галине Тюниной. Я всегда была в восхищении от такого удивительного партнера и человека, каким является Галина. Ведь мы с ней уже были знакомы после совместной работы в фильме Алексея Учителя «Дневник его жены». И она сказала: «Геннадий Викторович, это не ко мне, это к Морозовой, это она – Марлен Дитрих». На меня сразу свалилось огромное количество информации о Марлен, я вновь погрузилась в ее фильмы, песни, концерты. Потом был сыгран спектакль «Прощай, Марлен, здравствуй!» в постановке Геннадия Шапошникова, удивительно талантливого человека, который сейчас худрук в Красноярском театре. Была забавная история во Франции, когда мы поехали делать фотосессию. Меня привели в то самое кафе, где Марлен пила кофе, когда по утрам выходила из дома. Ее дом был как раз напротив этого кафе, где я в образе, в костюме и гриме, сидела, пила кофе, и вдруг увидела через стекло, как что-то происходит с пожилой парой. Она машет руками, он ее успокаивает. Потом они зашли и объяснили нам, в чем дело. Оказалось, что эта женщина была поклонницей Марлен Дитрих, они знали время, когда она приходит в это кафе, и тоже приходили, пили кофе и любовались на нее. Происходил некий энергетический обмен между звездой и поклонниками. Они мне принесли в подарок перчатки, которые она им подарила.

– Марлен Дитрих как-то сказала: «Ни одна роль, из сыгранных мною на экране, не имеет ничего общего со мной лично, и отождествлять меня с моими ролями просто глупо». О себе можете так сказать?

– Абсолютно верная фраза. Но про себя могу сказать, что все только начинается. Почти, как чеховская Шарлота из «Вишневого сада», я не знаю, кто я есть, и не могу сейчас выдвинуть некие тезисы, или манифест о том, кто я, зачем я. Есть зритель, есть персонажи, есть режиссеры и вот этому посвящена моя жизнь. Тот актер, который отождествляется с персонажем, на мой взгляд, наверное, еще не актер. Чем дальше персонаж от личной жизни, тем ближе к искусству, ближе к творчеству.

– Вы не отказываетесь сниматься в телесериалах…

– Это зависит от того, кто режиссер, какие партнеры, о чем история, как это снимается и есть ли там возможность для импровизации. Были сериалы, от которых я отказывалась, а есть, в которых снялась с удовольствием. Скоро будет «Барвиха», меня позвал прекрасный, интересный режиссер Евгений Лаврентьев, и я там сыграла сумасшедшего директора школы. Настояла на том, что в моем классе будет висеть портрет нашего нынешнего президента; я там много нахулиганила. Я с ним все время советовалась, кого выгонять из школы, кого не выгонять. Стояла около портрета, слушала его, потом отвечала «да, я с вами согласна». Мне говорили «Лена, Лена, что вы делаете, нас всех посадят!» Было приятное и забавное хулиганство. Не знаю, что от этого останется.

– Картина с вашим участием закрывала Каннский кинофестиваль. Я имею в виду фильм Яна Кунена «Коко Шанель и Игорь Стравинский», где вы сыграли жену композитора.

– Мне предложили для проб сцену между Катериной Стравинской и Игорем Стравинским. На первых пробах режиссера не было. Мне сказали «вот камера, делай, что хочешь». И я сделала, что хотела. Потом приехал Ян Кунен, мы встретились. Он оказался лысым, меня это успокоило. Я обожаю лысых! И это даже не было пробой, мы просто сели и порепетировали сцену. Потом мне позвонили и сказали, что я утверждена. Я узнала, что Ян снял известные «99 франков», «Добермана» и многое другое, еще два ярких документальных фильма – «Иные миры» про шаманов, и «Раджастан» про Индию. Я погрузилась в музыку Игоря Стравинского, читала о том, какая непростая жизнь была у Катерины. Во всех воспоминаниях Стравинский только два раза упомянул Катерину и всего три раза свою вторую жену. А все остальное посвящено музыке. И под конец его воспоминания для меня было сложно читать, потому что там так: «Сегодня я был на концерте там-то там-то. Второй такт первой части у скрипичных…», и начинается разбор высшего класса. Я, конечно, читаю эти слова, но ничего не слышу. Так как у меня только образование средней музыкальной школы… Съемки проходили в Париже, они длились три волшебных месяца. Прилетала в Москву только играть спектакль, мой любимый спектакль «Фигаро» в постановке Кирилла Серебренникова. Ян написал мне очень радостное письмо: «Нас взяли на закрытие Каннского фестиваля, ура, мы пойдем с тобой вместе по красной дорожке». Он – ребенок, у него настоящая детская непосредственность, которая на съемочной площадке раскрепощает актеров. Порой он может даже сказать: «А теперь все, делайте, как вы хотите, меня как будто нет». Я влюблена в Яна, и он знает об этом.

«Дестри снова в седле» (1939)