Мартовские зайцы

К весеннему настроению не подходят блокбастеры – нужны лирические истории о любви. Сегодня у нас с этим жанром плохо – мотивация типа «собрать кассу» мешает искренности и непосредственности. Тем не менее на этот раз на экранах сразу две лирические комедии – сначала выходит в прокат «Заяц над бездной», затем «Большая любовь». Объединяет оба фильма модный ныне стиль ретро: «Большая любовь» повествует о шестидесятых, то есть именно о том времени, когда родилась новая советская интимность, а действие «Зайца над бездной» приходится на начало застоя. Сегодня эти годы кажутся большинству самыми нежными и травоядными.

Дмитрий Фикс, снявший «Большую любовь», известен как телевизионный по преимуществу режиссер и один из авторов «Старых песен о главном». Он же снял туповатый перепев «Секса в большом городе» на российский лад – «Бальзаковский возраст, или Все мужики сво...». Собственно, ничего хорошего от него никто и не ждал, но настораживали два факта: в прокат эту комедию выпускала компания Сергея Сельянова «Наше кино», а в главной роли снялся Михаил Пореченков. Оба славных имиджа в этом случае понесли очевидный урон. Пореченков, от которого в крайнем случае можно ожидать хотя бы природной органики, мужской привлекательности и присущего этому артисту чувству юмора, в картине безобразно кривляется, изображая туповатого гуляку-прапора, по какому-то недоразумению носящего генеральские погоны. Нынешний премьер Художественного театра отчего-то пучит глаза и так громко крякает, пыхтит и отдувается, так нещадно комикует, что неминуемо возникает мысль о горячем режиссерском в этом участии – без поощрения со стороны у актера хорошей школы мысль так насиловать свою природу не возникла бы никогда! Объяснить происходящее можно только одним – привыкнув к телевизионным рейтингам, Фикс надеялся и в кино обаять публику как можно более простым и доходчивым способом – разве не вызывает гомерического хохота сцена, в которой псих, размахивая пистолетом в салоне самолета, заставляет стюардессу по имени Лера усесться на колени к главному герою?.. Нет? Странно…

Как бы ни был незатейлив сюжет – этот фильм рассказывает о том, что сорокалетний холостяк генерал Улыбабов вынужден за две недели жениться хоть на ком-нибудь, иначе его уволят из армии, а он возьми, да и влюбись по-настоящему – хорошая комедия всегда вывезет на деталях. Вспомните классику шестидесятых – «Приключения Шурика» или «Иван Васильевич меняет профессия»; с точки зрения сюжета – чепуха, а зато какая россыпь подробностей, точных наблюдений, занятных типажей... В стерильном пространстве «Большой любви» нет ничего, кроме переделок старых анекдотов да грубых пародий на полузабытых персонажей. Два коренных свойства этой картины делают ее, к сожалению, типичной. Во-первых, поспешная непродуманность в каждом звене, а во-вторых – полное равнодушие режиссера к людям, к тому, как они живут, любят, говорят. Впечатление такое, что он в принципе никогда не обращал на это внимание.

Второй фильм этого месяца, «Заяц над бездной», снял Тигран Кеосаян, один из немногих нынешних режиссеров, умеющих делать добротные зрительские комедии, с качественными актерскими работами и забавными диалогами. Рождественская история про капризную богатую девочку «Бедная Саша» была его дебютом, в следующем фильме «Президент и его внучка» он снова главной героиней сделал ребенка, сняв в главной роли маленькую Надю Михалкову. Сюжет «Принца и нищего», перенесенный в наши дни, обаятельная юная актриса и Олег Табаков, сыгравший дедушку-президента с манерами Бориса Ельцина, сделали этот фильм популярным. Новая картина тоже о главе государства: сюжет «Зайца над бездной» заворачивается вокруг поездки Леонида Ильича Брежнева в Молдавию, где вторым секретарем ЦК работает его друг и где ему удается прожить три дня без протокола. Брежнева играет Богдан Ступка, в котором нет ни грана сходства с бровастым лидером компартии СССР. Его Леня, молодцеватый начинающий генсек, герой не сатиры, а романтической комедии, с молдавскими пейзажами, цыганскими мелодиями, цветными одеждами и прекрасными женщинами. Вырвавшись на свободу натурных съемок, Тирган Кеосаян, прежде ограниченный теснотой павильонов и рамками скудных бюджетов, охотно включает в картину реки, поля, леса, закаты, много воздуха и света. Он снимает сказку, точнее, сразу много сказок – про то, как царь у бедняка сватом был, и про то, как цыгане за море ходили... Выбор жанра освобождает режиссера от законов земного притяжения, а также пространства и времени. Но все же самые удачные сцены – те, где чувствуется приправа из примет реальной истории. Едва ли не лучшие роли в фильме достались Владимиру Ильину и Юрию Стоянову, сыгравшим партийных чиновников высокого ранга, которым нужно на должном уровне принять Генерального секретаря СССР – с привлечением фольклорных ансамблей, воздушных шаров и переодетых футболистов, играющих в хоккей. В этом фильме стереотипы согреты и одушевлены индивидуальным применением, реплики подточены до реприз, а сюжетные ходы повизгивают при резких поворотах. Но, как часто бывает, финал слабее начала, чистая лирика плохо удается сегодня и молодым, и старым.

Проблема, видимо, в том, что режиссеры и сценаристы стараются «для публики», не доверяя собственным чувствам и наученные продюсерами и телевидением, что зрителям нужно не как себе, а «пониже», «попроще», «погрубее». Потеряв же непосредственный контакт с аудиторией, очень трудно имитировать искренность и простоту. Авторы классических советских народных картин, как правило, мыслили на одном уровне с публикой, единственной помехой их общему интересу могло стать начальство, цензура, худсовет. Нынче же авторы все будто приседают, чтобы быть пониже, ближе к людям, и от этой неестественной позы их интонации становятся напряженными, а голоса звучат фальшиво. Кеосаян эту фальшь чувствует, поэтому и прикрывается песней, общими планами и формальными приемами. Смешно – получается. Трогательно – не очень. Фикс же, видимо, считает, что так и надо, что это есть путь к массовому успеху.