«Химия» и жизнь

Москва. Капотня. Улица Верхние поля. Новостройки сменяются промышленной зоной. Мы едем в единственную столичную колонию-поселение – «тройку». Нефтеперерабатывающий комбинат с его высокой трубой-факелом остается позади. Перед нами автобусная остановка, за ней синий знак с надписью «Учреждение УУ-163/3 УИН Минюста РФ» и стрелкой налево. Через сто метров высокий забор. Рядом КПП с железной дверью. На крыльце стоит человек в камуфляже. Приехали.

Каждое утро отсюда к автобусной остановке спешат мужчины и женщины, чтобы доехать до метро и раствориться в полусонной московской толпе. Они ничем не отличаются от окружающих. Только в карманах лежат не паспорта, а пропуска, разрешающие выход за пределы территории колонии, с указанием срока и статьи. Они – осужденные, но им разрешено немного воли и свободы.

Потому что в личном деле есть отметка: «твердо встал на путь исправления». А в душе… Кто знает, что творится в душе у этих людей? Быть может, где-то в уголке прячется радость оттого, что приговор суда оказался мягким. А может, и нет. К девяти вечера они возвращаются назад, чтобы успеть на общее построение перед обшарпанным двухэтажным зданием. В нем размещаются и спальные кубрики, и кабинеты начальства, и бухгалтерия, и столовая, и медпункт. Потом отбой и ночь. Для сотрудников отдела безопасности, которые заступают на ночное дежурство, она может быть и беспокойной. Их двое, так положено по штатному расписанию. Но осужденные в это штатное расписание не вмещаются. Их намного больше, колония перенаселена.



«От гуманности тошно становится»

«У нас в учреждении содержатся 374 человека, – объясняет заместитель начальника колонии по воспитательной работе Дмитрий Павлюк, – а лимит наполнения –250. Численность первого отряда, который находится здесь в Капотне, составляет 184 человека. Во втором отряде – 132 осужденных. Он размещается на участке в городе Электросталь. Но там в основном «неосторожники»».

В голосе Дмитрия звучат нотки уважения.

«Неосторожниками» здесь называют осужденных за преступления по неосторожности. Большинство из них водители. Ехали с пассажирами, попали в аварию. Попутчики погибли, а они выжили.

«От аварии, как и от сумы, никто не застрахован, – говорит Павлюк. – Обыкновенные работяги, поэтому и работать с ними проще. А здесь контингент немного другой. От перелимита мы, наверное, никогда не избавимся. Мы одни на всю Московскую область».

Когда в 2003 году в России объявили о грядущей гуманизации УК, то сотрудники колонии обрадовались. Наконец-то разгрузится учреждение. Не разгрузилось.

«Наоборот, еще больше стали присылать, – усмехается замначальника. – Суды-то гуманней стали. Порой от такой гуманности тошно становится».

В конце прошлого года в колонию-поселение заехала молодая женщина на девятом месяце беременности. Ее приезд поставил на уши всех сотрудников. Ведь обычно осужденный, работая, обеспечивает сам себя. На поселении разрешено иметь деньги. Но где трудоустроить молодую мать, с грудничком на руках? Впрочем, до этого женщине предстояло еще родить.

«У нас дежурные, заступая на смену, наверное, у Бога просили: лишь бы не в мою смену роды начались!»

Впрочем, все обошлось. Рожала женщина в обычной городской больнице. «Мы за ней до выписки еще приехали, потому что мамаша та еще была, – говорит Павлюк. – Могла бы ребенка кинуть и удрать. Мы ее потом отправили в Можайск, в женскую колонию. Там хоть условия есть, Дом матери и ребенка».



Подвешенные больные

Действительно, бытовые условия на «тройке», мягко говоря, плохие. Десять лет с момента основания поселения сотрудники и колонисты стараются обустроить свою жилую зону. Ведь никто не предполагал, что в начале девяностых в столярных цехах бывшего лечебно-трудового профилактория будут жить люди.

Все обитатели «тройки» живут в одном бараке. Среди них шесть туберкулезников и 11 ВИЧ-инфицированных. 15 осужденных официально признаны наркоманами, пятеро алкоголиками. Все вместе. По закону на поселении может быть только здравпункт. И больше ничего. В случае тяжелой болезни, когда осужденного надо госпитализировать, возникают проблемы. Везти больного в 6-ю колонию, где расположена зековская больница, не положено. Гражданские клиники тоже не для спецконтингента. Врачи, узнав, что перед ними осужденный, отказываются класть на лечение. «В Управлении исполнения наказаний своя специальная больница есть», – говорят медики. Вот и находятся больные с «химии» в подвешенном состоянии. И начальнику медпункта капитану Александру Симу приходится творить чудеса.

«Некоторых больных все же удается пристроить в вольные больницы, – делится секретом Павлюк. – Но все происходит на основе личных договоренностей и контактов. Осужденный лежит, а мы трясемся, не задурил бы, не запил».

Впрочем, осужденные не жалуются. «Нормально живем», – говорят они. У них другие мерки. Особенно у тех, кто с положительными характеристиками был переведен на поселение из колоний общего режима. Таких на «тройке» 40 человек.

«Их бы от остальных отдельно содержать, да у нас места нет», – говорит Павлюк.

Комната для мужчин. Напротив комната для женщин. Среди них есть и совсем молодые, 83 года рождения. Симпатичные и смазливые, словно мед для тех, кто уже отсидел пару-тройку лет на общем режиме. Начинается любовь. Затем ревность и скандалы.

«За два месяца произошел рост нарушений режима отбывания наказаний. В основном за счет поступления осужденных, совершивших преступления средней тяжести и ранее судимых», – жалуется Дмитрий. Однако вопрос о замене режима решает только суд.

Услышав слово «суд», лейтенант Владимир Сотников, начальник отряда, слегка напрягается. Не предполагал прошлогодний выпускник Воронежского института МВД, что большая часть его рабочего времени будет посвящена именно судам. Сроки-то здесь у всех небольшие. Не успел осужденный порог КПП переступить, как уже с вопросом в кабинет к начальнику: пора, мол, на условно-досрочное освобождение. Ясно, что суд откажет. Но документы все равно готовить надо. Вот так практически каждый день и мотается молодой отрядник по судам.

«А с нарушителями еще тяжелее, – сетует Павлюк. – Закрыли его в штрафной изолятор. Дали 13 суток, больше не положено. Надо в кратчайший срок отправить на зону, чтобы глупостей дальше не творил. Но в суде мыслят по-другому. И будут такой вопрос месяц решать».



Инспектор и заключенный получают одинаково

Свои проблемы и у заместителя начальника по производству майора Гагика Молкумяна. С одной стороны, удалось отремонтировать цеха, запустить новые линии производства. Появились заказы, осужденные стали получать заработную плату. Но все не так просто. «Только выучился человек профессии, так ему уже освобождаться. Да и половина местных жителей ничему учиться не хотят. На мамины деньги покупали наркоту. Тяжелее шприца в руках ничего не держали. А потом их взяли с дозой, и сюда».

«Пускай лучше работают, – говорит Павлюк. – Когда осужденный при деле, у него и срок идет, и сотрудникам спокойнее. А их у нас и так не хватает: колония укомплектована штатами только на 85%. Местные не идут. Разве заманишь молодого парня на работу в должности младшего инспектора».

Средняя зарплата осужденных, работающих на капотненском производстве, – 780 рублей. Те, кто трудится в других местах, уборщиками и кладовщиками в Министерстве юстиции, в Управлении по конвоированию, в ГУВД, в прокуратуре Московской области, получают почти столько же. В Электростали оклад повыше – порядка 3 тыс. рублей. Столько же платят младшему инспектору, охраняющему заключенных. Равноправие.

Сейчас половина сотрудников в колонии приезжие. Все ехали в столицу с надеждой на лучшую долю. А сталкиваются с низкой по московским меркам зарплатой, на которую даже комнату снять невозможно. Все жилищные вопросы решаются на личных договоренностях. В Электростали сотрудникам предоставляют общежитие организации, в которых работают осужденные. В Капотне идет навстречу местная администрация. Но человек, приехав, сразу начинает понимать, что в дальнейшем у него нет никакой перспективы.

Наверное, именно этим сотрудники колонии отличаются от своих подопечных. От тех, кому перед освобождением они желают удачи. Их срок на «тройке» отмерян не гуманным судом, а выслугой лет и трудовым стажем. И до выхода на пенсию надо еще доработать. А в таких условиях сделать это не просто.

ЧТО ТАКОЕ «ХИМИЯ»

Колонии-поселения появились в 1963 году после принятия Президиумом Верховного совета РСФСР указа «Об организации исправительно-трудовых колоний-поселений и о порядке перевода в них осужденных к лишению свободы, твердо вставших на путь исправления». В 1964 году Президиум Верховного совета СССР принял указ «Об условном освобождении из мест лишения свободы осужденных, вставших на путь исправления, для работы на строительстве предприятий народного хозяйства». В связи с тем, что подобные колонии создавались чаще всего около химических предприятий, бурное строительство которых пришлось как раз на 60–70-е годы, сам вид наказания получил неофициальное (блатное) название «химия», а отбывающие его – «химики». Колонии-поселения создавались как разновидность мест лишения свободы, которые отличались от других учреждений тем, что они не охранялись. В свободное от работы время осужденные передвигались по территории колонии до отбоя без каких-либо ограничений. Они могли снимать или даже приобретать жилые строения, проживать в них с семьей, обзаводиться собственным хозяйством. Впоследствии, кроме условно-досрочно освобожденных, в колонии-поселения начали направлять лиц, осужденных за неосторожные и нетяжкие преступления. Со временем «отправленных на химию» стали селить в обычных общежитиях, расположенных в городах при обычных стройках народного хозяйства. Такие осужденные были прикреплены к спецкомендатурам, обязаны были проживать в специальных общежитиях и работать на указанном им предприятии. До изменения УК РСФСР в 1993 году данный вид наказания предполагал обязательное привлечение к труду. В 1992–93 годах этот вид наказания в большинстве стран бывшего СССР отменен.

СКОЛЬКО В РОССИИ ЗАКЛЮЧЕННЫХ

По данным на 1 февраля, в исправительных учреждениях и следственных изоляторах России содержались 844 тыс. человек, в том числе в 753 исправительных колониях 681,3 тыс. человек. В 192 следственных изоляторах, 7 тюрьмах и 136 помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов и тюрем, – 145,7 тыс. человек. В 62 воспитательных колониях для несовершеннолетних – 17 тыс. человек. В учреждениях содержатся 48,7 тыс. осужденных женщин, при женских колониях имеется 11 домов ребенка, в которых проживают 536 детей. В состав Управления исполнения наказаний входят также 1958 уголовно-исполнительных инспекций, в которых на учете состоят 631,5 тыс. человек, осужденных к наказаниям, не связанным с лишением свободы.