Posted 1 июля 2004,, 20:00
Published 1 июля 2004,, 20:00
Modified 8 марта, 09:41
Updated 8 марта, 09:41
Мавлит Бажаев
В первой публикации (см. «НИ» от 25.06.04) автор опровергал наиболее расхожие мифы: о том, что Чечня на протяжении 400 лет воевала с Россией за свою независимость и что чеченцы крайне неуживчивы со своими соседями. На конкретных примерах Бажаев показал, что в судьбах наших народов значительно больше объединяющего начала, нежели разделяющего. В сегодняшнем материале, посвященном советской эпохе – самой драматичной в новейшей истории Чечни, автор оспаривает очередные мифы, способствующие дальнейшему разделению россиян по национальному признаку – на своих и чужих.
Миф о войне против Страны Советов
Как мы уже писали в предыдущей публикации, жители Чечни горячо поддержали большевистское движение, участвуя в боях против войск Деникина. Революционеры встречали в горных селах поддержку населения, а местная молодежь бок о бок с русским пролетариатом сражалась против, как им казалось, общего врага – белой армии. В доме моего деда Ахмада Бажаева бывали руководители советской России Сергей Киров, Анастас Микоян и Серго Орджоникидзе. Киров, как говорят, танцевал лезгинку, и получалось у него даже лучше своих спутников. Правда, позднее именно за эти визиты дед был репрессирован. Его участь зеркально отражает судьбу всего чеченского народа, пострадавшего впоследствии за свою чрезмерную лояльность советской власти. Горцы пролили за поддержку большевиков немало крови.
Но в итоге люди были обмануты в своих надеждах. Началась насильственная коллективизация, уничтожение трудоспособного и зажиточного населения под видом раскулачивания. Карательные отряды НКВД буквально катком прошлись по территории республики. И в этом у чеченцев много общего с другими регионами страны, где развивались аналогичные процессы. Особенно с русским народом, потерявшим во время коллективизации и сталинских репрессий миллионы людей. Из истории мы знаем, что действия НКВД вызвали мятежи во многих губерниях – в Тамбове, на Дальнем Востоке, в Кронштадте, в Туркестане. Начались массовые волнения и в Чечне, только проходили они значительно болезненней, с большими потерями для местного населения. По республике время от времени прокатывались мятежи, особенно в горной местности – Шатойском, Итум-Калинском, Веденском районах. Отдавались они эхом и на равнине – в Шалинском районе, Урус-Мартане. Как правило, во главе этих мятежей оказывались бывшие революционные лидеры или их родственники, обманутые и преследуемые новой властью. Одним из таких главарей сопротивления был Майрбек Шарипов, брат знаменитого лидера чеченских большевиков Асламбека Шарипова, погибшего в Гражданскую войну. Но мятежники, насколько известно, не выдвигали политических лозунгов, не требовали свержении строя, выхода из состава СССР или независимости Чечне. Волнения были лишь ответом населения на чрезмерно жестокие репрессивные меры, прокатившиеся по республике. И вот эти обстоятельства недобросовестными политиками преподносятся сегодня, как некая специфика русско-чеченских отношений. На самом деле, это были хоть и непростые, но отношения власти и людей, а не наших народов, как пытаются представить субъективные толкователи.
Миф о «белом коне для Гитлера»
Некоторые советские историки, сделавшие карьеру в годы сталинского режима, создали и многие годы эксплуатировали миф о том, будто чеченцы не только поддержали в годы войны фашистскую Германию, но даже собирались преподнести Гитлеру белого скакуна под золотым седлом. Эта легенда, рожденная, как мы теперь знаем, сталинской пропагандой для оправдания бесчеловечного выселения народа, долго отравляла жизнь людей. Во время депортации только в первую зиму от холода и лишений погибло более четверти населения республики. В основном это были старики и дети.
Миф о поддержке фашистов опровергнуть очень легко. Дело в том, что на территорию Чечено-Ингушетии не ступала нога немецкого солдата. Продвижение фашистов было остановлено под Моздоком. Таким образом, нельзя говорить ни о какой поддержке, сговоре, оказании помощи населением гитлеровцам. 23 февраля 1944 года, когда людей в эшелонах для перевозки скота увозили на восток, война громыхала далеко на западе. И чеченцы при всем желании (которого, подчеркиваю, никогда не было) поддержать фашистов просто не смогли бы уже по определению. Тем не менее целый народ был массово депортирован.
После возвращения на родину чеченцы продолжали нести на себе клеймо незаслуженного позора, некую «печать предательства». При этом все прекрасно знали, что обвинения не имеют под собой никакой почвы. В годы войны жители республики мужественно сражались на фронтах Великой Отечественной. Только в гарнизон Брестской крепости были призваны сотни жителей Чечено-Ингушетии – из Надтеречного, Гудермесского, Шалинского, Урус-Мартановского районов. Никто из них не покинул стен крепости, с оружием в руках чеченцы бок о бок с другими защитниками Бреста до последнего патрона сражались с фашистами. На стеле в центре Брестской цитадели высечено имя лейтенанта Айнди Лалаева, не раз поднимавшего защитников в атаку. Все его бойцы, как и сам лейтенант, остались лежать в крепости. Но ни в одной монографии, ни в одном учебнике вы не найдете ни слова о том, что среди 1500 погибших защитников Брестской крепости около 300 человек были чеченцами…
Вот что рассказывал один из защитников Брестской крепости: «Сопротивление продолжалось почти три месяца в тылу врага. Немецкие войска быстро продвигались вперед. Мы, попав в окружение, решили не сдаваться и, уйдя в глубокие катакомбы, начали обороняться. И в самые тяжелые минуты, когда многие от усталости и голода валились с ног, а некоторые находились на грани срыва, в дальнем углу подземелья чеченцы начинали отбивать такт ладонями и бросались в зажигательный кавказский танец. Мы не знали страха…».
Согласно архивным данным, в годы войны более пятидесяти выходцев из Чечено-Ингушетии были представлены к званию «Герой Советского Союза». Но Звезду получили только пятеро...
Как известно, первыми на реке Эльба с союзными войсками, воюющими против фашистов, встретились бойцы кавалерийского полка под командованием Мовлада Висаитова из Надтеречного района. За этот подвиг правительство США наградило его высшей воинской наградой – орденом «Пурпурное сердце». Долгие годы советская пропаганда скрывала имя Абдул-Хакима Исмаилова, который вместе с М. В. Кантарией и М. А. Егоровым водрузил знамя Победы на Рейхстаг.
На Сталинградском фронте гремело имя 18-летнего пулеметчика Ханпаши Нурадилова, ставшего символом мужества для всего фронта. На счету отважного бойца 920 уничтоженных и 12 плененных фашистов. Такого результата не знает история оборонительных войн. В это самое время и был создан миф о сговоре с гитлеровцами, на основании которого целый народ был вывезен на Восток. Конечно, в горах Чечни, как, впрочем, и в других регионах страны, действительно продолжали скрываться небольшие отряды, терроризировавшие население и представителей партноменклатуры, в республике участились случаи уклонения от службы в армии. Но вряд ли масштабы этих явлений представляли угрозу фронту, который находился уже в Европе.
За все годы войны не было отмечено случая сдачи в плен выходцев из республики, ни один чеченец никогда не служил полицаем, в то время как по всей территории страны в период оккупации таковых хватало. Но никому не пришло в голову обвинять целые народы за предательство единиц.
Миф о том, что каждый чеченец – генерал
В начале 90-х годов прошлого столетия из уст Джохара Дудаева Россия «узнала» о том, что «каждый чеченец – сам себе генерал». И действительно, во время первой чеченской войны в его армии едва ли не каждый полевой командир носил звание бригадного генерала. На самом деле в Чечне не было никакой организованной армии, а вооруженные силы состояли из отдельных групп, объединенных скорее криминальными интересами, чем воинской дисциплиной. Придя к власти, отставной генерал Дудаев всеми силами старался разрушить традиционное право, по которому в тот момент жило чеченское общество, и подменить его криминально-понятийным правом.
Вместо старших, авторитет которых всегда признавался в народе, Дудаев стал выдвигать, причем сознательно, новых самозваных лидеров, привыкших жить не по законам, а по «понятиям», объявляя их бригадными генералами. Политический подтекст состоял в том, что только выход из традиционного права, демократичного по своей сути, мог обеспечить соответствующую перестройку общества под себя (по известному принципу – «разделяй и властвуй») и установление авторитарного правления. Вот почему и присваивались эти звания.
С другой стороны, до этих трагических событий чеченцам все время приходилось доказывать обществу, что они в состоянии быть полноценными гражданами государства и достойны того, чтобы и на них распространялась Конституция нашей страны. Ведь в течение десятилетий целый народ был фактически поражен в своих гражданских правах. Так, в конце 40-х и в 50-х годах чеченцев вообще не призывали в армию. Чеченцы не могли поступить в высшие учебные заведения. А в местах их проживания продолжал действовать комендантский час, и они не имели права отлучаться с места жительства. Но даже когда со временем молодежь республики все же стали призывать в армию, ограничения сохранились: чеченец не мог дослужиться до генерала. Полковником стать разрешалось, а генералом – нет. Работая в институте, чеченец имел возможность защитить кандидатскую, но практически был лишен шанса стать доктором наук. Среди чеченцев не было профессоров и уж тем более академиков.
Неудивительно, что у многих – вопреки всему – возникало желание дослужиться до генерала, стать профессором – доказать всем, что мы не хуже. И в этом не было никакого радикализма, якобы свойственного чеченскому народу. Была лишь естественная реакция на притеснения, на то поражение в правах, которое, в определенной степени, мы продолжаем испытывать и сегодня. Лишь в 80-х годах для нашего народа ненадолго наступило время оттепели. В многонациональном городе Грозном, где численность русскоязычного населения доходила до 70%, чеченцы, как и по всей стране, наконец стали чувствовать себя равноправными гражданами. Но, увы, продолжалось это недолго. На республику обрушилась новая беда, на этот раз в виде генерала Дудаева. И снова полилась кровь. И снова политики стали совершать одну ошибку за другой. И снова стал страдать простой народ, рожденный на этом многострадальном клочке земли. А в обиходе возник уже новый термин – «лицо чеченской национальности», звучащий и как жупел для одних, и как приговор для других. И несмотря на все усилия верховной власти, декларирующей равноправие граждан страны вне зависимости от их национальности, чиновники разных мастей опять активно спекулируют национальным вопросом. Высококлассные специалисты – выходцы из Грозного – снова не могут рассчитывать на государственную службу. Молодые люди, окончившие вузы, лишены возможности устроиться на работу, потому что их национальность отпугивает даже самых просвещенных работодателей. В органах регистрации чеченцев ставят в отдельную очередь, вынуждая проходить унизительную процедуру дактилоскопии… Сегодня опять уроженцы Чечни, страдающие уже от современной мифологии, вынуждены изо дня в день доказывать собственную состоятельность, вынуждены раз за разом демонстрировать лояльность к государству, которое и без того считают своим, должны снова и снова убеждать общественное мнение в том, что экстремисты и чеченский народ – это не одно и то же. Что мы такие же, как все. Мы тоже россияне. Но рожденные в Чечне.