Русские уже никуда не идут

ЖУРАВЛИ ЛЕТЯТ В КАНН

Возьмем хотя бы историю наших отношений с Канном, которая имеет свои пики и впадины. После победы над фашизмом Советский Союз и все русское были в моде, а первый фестиваль, состоявшийся в 1946 году, открылся документальным фильмом Юлия Райзмана «Берлин». Советское участие было одним из самых представительных: целых 8 фильмов, а «Великому перелому» Фридриха Эрмлера достался один из главных призов. В 1958-м в первый (и пока последний) раз в Канне побеждает русский фильм – «Летят журавли» Михаила Калатозова: ведь это был символ оттепели. С тех пор не раз награждались картины Андрея Тарковского (трижды), Андрея Кончаловского, Никиты Михалкова. Но ни такого триумфа, ни «Золотой пальмовой ветви» мы больше так и не видели. Калатозовские журавли по-прежнему летят как символ чего-то прекрасного и недостижимого. Отчасти это связано с тем, что Россия в 60–80-е годы не входила в число «модных стран», и Каннский фестиваль поощрял другие кинематографии.

Многое изменилось в эпоху перестройки. В 1987-м второй по значению каннский приз достался «Покаянию» Тенгиза Абулазде (во многом благодаря усилиям заседавшего в жюри Элема Климова). Самым удачным был для нас 1990 год – кульминация перестройки. Призами наградили все три российских фильма – «Мать» Глеба Панфилова, «Такси-блюз» Павла Лунгина и «Замри, умри, воскресни» Виталия Каневского. Лунгин впоследствии тоже вошел в число каннских фаворитов и был награжден еще дважды. А вот Александр Сокуров, чьи работы четыре раза участвовали в каннском конкурсе, приз получил только за «Молох», да и то скромный – за сценарий. Сокуров – режиссер с высоким международным авторитетом – тем не менее с трудом вписывается в фестивальную конъюнктуру.

После 1990 года интерес к нашей стране значительно упал – и в Канне, и на других фестивалях. Россия не оправдала надежд на новый художественный взрыв, какой произошел во времена Эйзенштейна и Тарковского. Она стала обычной страной – как все, полубуржуазной, полуразвивающейся. И только имена отдельных художников (Михалков, Сокуров, Лунгин) имели свой собственный фестивальный рейтинг.

На прошлогоднем фестивале (редкий случай, когда в конкурсе участвовало сразу два российских фильма) впервые призом за лучшую мужскую роль был награжден российский актер – Константин Лавроненко, сыгравший в фильме Андрея Звягинцева «Изгнание» и подтвердивший авторитет русской актерской школы. Это было эхо беспрецедентного успеха Звягинцева, чей дебют – картина «Возвращение» – стал поистине триумфальным в 2003 году. Правда, тот триумф состоялся не в Канне, а в Венеции.

ПО ТУ СТОРОНУ ВЕНЕЦИИ

Венеция никогда специально не патронировала Россию, но от хороших фильмов не отказывалась. Довольно часто они даже получали призы – правда, обычно, не первые, а вторые или так называемые специальные. В разные годы серебряной премии были удостоены «Попрыгунья» Самсона Самсонова, «Мир входящему» Александра Алова и Владимира Наумова, «Вступление» Игоря Таланкина, «Гамлет» Григория Козинцева, «Чужая Белая и Рябой» Сергея Соловьева. Кроме того, награждали там актрис – Наталью Аринбасарову («Первый учитель»), актеров – Михаила Ульянова («Частная жизнь»), Олега Борисова («Единственный свидетель»), режиссер Петр Тодоровский получил приз за дебют («Верность»), оператор Вадим Юсов за фильм «Черный монах».

Целых три специальных премии увез из Венеции Отар Иоселиани. Сначала – за «Фаворитов Луны» в 1984-м, потом – за картину «И стал свет» в 1989-м и наконец за «Разбойники. Глава VII» в 1996-м. Иоселиани потряс всех заявлением о том, что не понимает, как его фильм могут судить такие посредственности… и перечислил всех членов жюри, включая председателя Андрея Смирнова. Благородные судьи проглотили пилюлю и дали нахальному грузину второй приз, но Иоселиани сказал, что и после этого его мнение об интеллектуальном уровне жюри не изменилось.

До перестройки единственным советским фильмом, успешно посягнувшим на «Золотого льва», было «Иваново детство» Андрея Тарковского. (Правда, высший приз Тарковский разделил с «Семейной хроникой» Валерио Дзурлини.) «Золотой лев» сыграл чрезвычайно важную роль в судьбе Тарковского и на многие годы вперед определил его внутреннюю близость с Италией. В 1991-м в Венеции, в труднейшем конкурсе, где соревновались фильмы Годара, Херцога и Гаса Ван Сента, победил Никита Михалков со своей «Ургой». А его брат Андрей Кончаловский несколько лет спустя отхватил гран-при за «Дом дураков».

Однако самой сенсационной стала все-таки победа «Возвращения» в 2003 году. Судьба этого фильма вообще уникальна. За право мировой премьеры картины никому неизвестного режиссера боролись Локарно, Торонто, Монреаль и самая знатная кинематографическая дама – Венеция. Дама – что уже не чудо – победила. Чуть ли не сразу после показа «Возвращение» стало главной изюминкой фестиваля. Его назвали лучшим российским фильмом после Тарковского. Жюри тогда возглавлял классик Марио Моничелли, а в конкурсе честь Италии защищал «Доброе утро, ночь» – фильм другого классика Марко Беллоккио с важной политической темой терроризма. Но магия «Возвращения» оказалась непреодолима. Картина удостоилась сразу двух «Золотых львов» (главного и за лучший дебют) на юбилейном 60-м фестивале. Вскоре родился очередной апокриф. Якобы Сильвио Берлускони в разговоре с Владимиром Путиным предъявил претензию: с какой это стати вы увели у нас сразу двух «Золотых львов»? В ответ прозвучало: «А мы тут при чем? Ваши же итальянцы их и отдали».

История с «Возвращением» как раз опровергает мысль о том, что судьбы фестивальных призов решает политика. В фильме нет никаких социальных и политических мотивов, и вообще особых примет, указывающих на то, что действие происходит в России. Тем не менее есть почти мистическое ощущение единения природы и души, которое иностранцы давно связывают с русской ментальностью. Скорее стоит говорить о том, что успех – сколь бы неожиданным он ни был – всегда означает попадание в десятку ожиданий фестивального истеблишмента.

РУССКИЕ В БЕРЛИНЕ

Наиболее дружественным к нам фестивалем традиционно считался Берлинский – поскольку он появился в разгар холодной войны в городе, который вскоре был изолирован от мира стеной, и организаторы-леваки считали делом принципа пробить в ней брешь и привлечь к участию страны соцлагеря. Когда это удалось, российским фильмам каждый год было гарантировано участие в Берлинале, и почти всегда обламывались призы. Первого «Золотого медведя» завоевал в 1977 году фильм Ларисы Шепитько «Восхождение». А спустя десять лет весь фестиваль 1987 года прошел под знаком советской перестройки. «Золотой медведь» был присужден фильму Глеба Панфилова «Тема», в конкурсе участвовало также «Скорбное бесчувствие» Александра Сокурова. Спустя год множество призов досталось снятому с цензурной полки «Комиссару» Александра Аскольдова, потом – «Астеническому синдрому» Киры Муратовой.

Но вскоре и Берлин к нам тоже охладел, предпочитая делать ставку на китайские и американские фильмы. Последние годы особенно показательны: российские ленты не только не побеждают, но почти не появляются в конкурсе. Даже «Русалка» Анны Меликян, взявшая приз за режиссуру в Санденсе, в берлинский конкурс не была отобрана, хотя ей предоставили честь открывать параллельную программу «Панорама».

В какой-то степени это следствие культурной геополитики и капризов фестивальной моды. Но есть и объективная сторона дела: российские фильмы либо уходят в экстремальный «арт», либо пытаются имитировать коммерческие модели западных блокбастеров. Ни то, ни другое не котируется на больших фестивалях, а кондиционного артхаусного кино с авторскими амбициями, но в приемлемой для публики форме – у нас делается крайне мало. При всеми замеченном подъеме российской киноиндустрии, она ориентируется главным образом на внутренний спрос, а фестивальных продуктов и фильмов на актуальные и острые темы производится явно недостаточно.

Надо помнить также, что кинофестиваль – это не высший суд, не футбольный турнир и не площадка для утверждения национальной гордости. Ставить вопрос, почему Герман или Сокуров в Канне не получили «Золотую пальмовую ветвь» – верх идиотизма. Никто им этого не обещал. Фестиваль – это игра, хотя и не спортивная. В ней нет объективных критериев: кто прибежал первым и кто забил больше голов. Судят, кто победил, не по хронометру и не по правилам, а по художественной интуиции и – что греха таить – по человеческим симпатиям тоже. Ибо любое жюри состоит из людей. А людям свойственно быть субъективными, подвергаться влиянию извне и ошибаться.

ГЛАВНЫЙ ПРИЗ ВЕНЕЦИАНСКОГО КИНОФЕСТИВАЛЯ «ЗОЛОТОЙ ЛЕВ» ПОЛУЧАЛИ

«ИВАНОВО ДЕТСТВО» АНДРЕЯ ТАРКОВСКОГО (1962 ГОД)
«УРГА. ТЕРРИТОРИЯ ЛЮБВИ» НИКИТЫ МИХАЛКОВА (1991 ГОД)
«ВОЗВРАЩЕНИЕ» АНДРЕЯ ЗВЯГИНЦЕВА (2003 ГОД)

АНДРЕЙ СТЕПАНОВИЧ ПЛАХОВ

Родился 14 сентября 1950 года в Староконстантинове Хмельницкой области УССР (ныне Украина). Постоянный кинообозреватель газеты «Коммерсантъ». Кандидат искусствоведческих наук (в 1982 году защитил диссертацию по творчеству Лукино Висконти). В 2005 года избран президентом Международной федерации кинопрессы (ФИПРЕССИ). В рамках Московского кинофестиваля организует авторские программы. Является инициатором сезонных мини-фестов «Эйфория». Неоднократно входил в жюри международных кинофестивалей (Берлин, Локарно, Токио, Сан-Себастьян). Автор десяти книг о советском и мировом кинематографе. Лауреат нескольких профессиональных премий, в том числе Приза кинопрессы лучшему киножурналисту года и Премии Гильдии киноведов и кинокритиков России.