Жесткая опека

Сегодня в той комнате в коммуналке, в которой Галина Яковлева живет с девятилетним сыном Лешей, весело и тепло. По выходным здесь живет еще и младший сын Галины, ему год и четыре месяца. По будням, когда мама работает, малыш у подруги, которая берет за услуги няни гораздо ниже рыночных цен. У Галины есть еще и старший сын. Ему 19 лет, он живет отдельно и старается сам себя обеспечивать, хотя и ему бывает нужно помочь. Сейчас в жизни этих людей все нормально, неприятности вроде бы позади.

А начались проблемы около года назад, когда в органы опеки «поступил сигнал» о том, что в этой комнате катастрофическая ситуация. Он поступил из кадетской школы № 1721, где учится Леша, после того как в гостях у него побывала его учительница Ирина Перминова. Разобраться тогда пришла главный специалист опеки Ольга Пискарева. «Оказывается, у вас тут уборки на час», – сказала она и предложила помочь убраться. Ольга Пискарева сама подтвердила это «НИ» по телефону. Летом она помогла Галине получить для Леши дополнительную путевку в летний лагерь.

8 февраля, во время «карантинных» каникул, Ирина Перминова вместе с социальным педагогом школы Евгенией Завидовой снова навестила Лешу. Его мама была на работе: на нее карантин не распространялся. В квартиру женщин впустили соседи. «В комнате был беспорядок, – рассказала «НИ» Галина. – Я не успела убраться. Учительница позвонила в опеку. Приехавшая Юлия Вдовина обнаружила также просроченные творожки в холодильнике. Я в это время не могла дозвониться до сына. Позвонила соседке, та дала трубку Вдовиной. Она сказала, что забирает ребенка. Я просила дождаться меня, потому что я срочно выезжаю домой, она бросила трубку».

По словам Галины, женщины отвезли Лешу в милицию на автобусе, потому что сотрудники районного ОВД отказались приезжать в квартиру, как положено по закону. Леша вспоминает, что ехать в милицию было страшно. А в Тушинской больнице, куда его доставили из милиции, – скучно. В палату через окно передавали сигареты. Один из Лешиных соседей почти не говорил по-русски, а второй был здешним завсегдатаем, потому что его постоянно избивает пьющая мать. Именно здесь, по мнению Галины, здоровье ребенка подверглось гораздо большей опасности, чем дома. Возможно, из-за того, что к решению проблемы активно подключилась общественная организация «Родительский комитет» (ее представители звонили в отдел опеки и школу, ездили в милицию и больницу), Леша провел там всего два дня. Уже 10 февраля Юлия Вдовина дала Галине разрешение забрать сына после того, как она подписала бумагу, что обязуется заботиться о нем и убираться.

Юлия Вдовина отказалась прокомментировать «НИ» свои действия. Учительница Леши Ирина Перминова сказала нам, что для разговора с ней нужно разрешение Управления образования округа.

История вместе с тем еще не закончилась: в органах опеки Галине обещали, что будут держать ее на жестком контроле, а когда она сказала, что собирается обратиться в прокуратуру, пригрозили лишением родительских прав. Тем не менее заявление в районную прокуратуру написано. Ситуацию под свой контроль взял Уполномоченный по правам ребенка в Москве Евгений Бунимович.

По словам представителя общественной организации «Родительский комитет» Руслана Ткаченко, ситуация вполне типична. Последний громкий случай, когда органы опеки вместо того, чтобы помогать семье, разрушали ее, произошел в Москве три месяца назад. 2 ноября 2010 года у Сергея Супонина и Нины Кузнецовой отобрали пятерых детей, которым было от трех до 12 лет, из-за ремонта в квартире и коммунальных долгов. «В то утро сотрудники органов опеки пришли к нам в первый раз, – рассказала «НИ» Нина Кузнецова. – Из дома забрали четырех младших детей, а старшего – прямо с уроков, даже не объяснив ему, в чем дело. Дети пробыли в больнице 10 дней. Старший до сих пор ходит к психологу. Диагноз – посттравматический синдром. Младшие уже оправились, у них долгое время был нарушен ночной сон». «В данном случае действия органов опеки чрезмерны», – прокомментировал ситуацию Евгений Бунимович, который помог вернуть детей в семью.

По мнению Олега Зыкова, члена Общественной палаты РФ и президента благотворительного фонда «Нет алкоголизму и наркомании», при котором появился первый в Москве приют для безнадзорных детей, произвол органов опеки сегодня стал типичным явлением. «Ситуация хуже некуда, – признается «НИ» г-н Зыков. – Органы опеки часто сознательно разрушают семьи. Их сотрудники не могут не знать, что в детдоме детям будет не лучше, чем в семьях, которые имели хоть малейший ресурс для того, чтобы быть сохраненными. По Семейному кодексу, немедленно изъять ребенка из семьи можно только при непосредственной угрозе его жизни и здоровью. Органы опеки трактуют эту формулировку как хотят. И не несут за это никакой ответственности. Суд, который спустя несколько дней после изъятия ребенка решает, нужно ли это было, обычно соглашается с опекой. Часто потому, что неохота разбираться в неоднозначной ситуации». Олег Зыков считает, что положение может улучшить появление в России специализированных ювенальных судов: «Ювенальные судьи должны будут хорошо знать детскую психологию. Их задачей будет не просто наказать родителей, а найти гибкие решения, дающие шанс сохранить семью». Отметим, что общественная организация «Родительский комитет», которая помогла Галине, напротив, выступает против ювенальной юстиции, подразумевая под ней весь комплекс законов, которые позволяют государству вмешиваться в жизнь семьи.

«Работать с семьей, входя в ее особенности, помогая ей пережить кризисную ситуацию, участвуя в процессе ее жизни, очень сложно и очень долго, – рассказывает «НИ» администратор православного народного движения «Курский вокзал. Бездомные дети» Анна Федотова. – Органы опеки, как правило, подходят к решению вопросов формально, заботясь больше об отчетности». С этим утверждением согласен и Руслан Ткаченко. «В прошлом году в Пермском крае случился скандал, – вспоминает он в беседе с «НИ». – На сайте, посвященном поиску работы, была размещена вакансия для студентов. Требовалось обходить семьи по предоставленному списку и выявлять неблагополучные. Гонорары были прямо пропорциональны количеству «плохих» семей». В блоге Анны Федотовой, где она рассказала историю Галины, появился такой комментарий: «Я работаю в учреждении, куда таких детей помещают (приют). Тут есть такой момент, что соцзащита просто делает запрос на неблагополучных детей – и их забирают из семей. И часто это обусловлено, простите, тем, что в приюте куча свободных мест и надо найти работу сотрудникам». В разговоре с «НИ» сотрудница одного из приютов Благовещенска, оставившая этот комментарий и пожелавшая сохранить инкогнито, уточнила, что такая ситуация за годы ее работы случилась лишь однажды.