Член Совета по правам человека Илья ШАБЛИНСКИЙ:

— И вы, и Евгений Мысловский ездили в ИК-14 в составе комиссии СПЧ. Однако Мысловский выкладывает в блоге фотографии из швейного цеха с подписью «Что-то это не похоже на рабский труд», а вы говорите, что у вас от увиденного «волосы дыбом встают». Почему у вас такие разные впечатления?

— Мы работали порознь: Евгений Николаевич с Марией Каннабих (председателем Совета общественных наблюдательных комиссий в местах лишения свободы. – «НИ») исследовали колонию, исходя из своего индивидуального плана, а я – из своего. Я видел свою задачу в следующем: найти осужденных, которые могли бы со мной откровенно поговорить. Можете себе представить, насколько это трудная задача в колонии? Нужно просить, чтобы тебя оставили наедине с осужденными. Замначальника колонии уходит куда-то в соседнюю комнату, но все равно напряжение остается. Некоторые осужденные писали мне на бумаге, но боялись говорить.

– Что они сообщили?

– Все женщины – а я собрал восемь интервью – указали, что они работают по 14–16 часов, у них постоянные сверхурочные, а выходных вообще почти нет. От начальника колонии я получил информацию, что два воскресенья в месяц делаются рабочими, а в конце квартала к ним добавляется третье воскресенье. В некоторых случаях я уговаривал женщин дать интервью на камеру, что еще труднее. Кроме того, я конкретные факты проверял. Так, в письме говорилось о женщине, которую наказали, оставив на холоде в локальном участке и не пуская в помещение отряда. Она отморозила себе пальцы, у нее усугубилось заболевание сосудов, и через несколько дней ей ампутировали два пальца на руке и ногу.

– Это подтвердилось?

– Да. Я эту женщину нашел и сфотографировал. И я буду настаивать на том, чтобы была проверка обстоятельств этого случая. Я исхожу из показаний осужденных, данных мне тет-а-тет. Каннабих могла узнать что-то другое – пожалуйста, пусть заявляет.

– Вы беседовали с женщинами. А Мысловский и Каннабих чем занимались?

– Я думаю, мне комментировать эту тему будет некорректно. Лучше спросить у них. Единственное, что я знаю – что Евгений Мысловский анализировал то, что касается лично Толоконниковой. А я не успел.

– Павел Чиков, ваш коллега по СПЧ, отвечая на выпад Мысловского, написал: «От вас (Мысловского) и от Каннабих можно было ожидать тенденциозности и попыток оправдать действия администрации». Вы согласны?

– Я воздержусь от оценки, не хочу их обижать. Мы вчера выступали в эфире, и Каннабих говорила, обращаясь ко мне: «Да, вы во многом правы». Тут надо быть осторожнее: у меня моя позиция, у них своя. Напрямую с Каннабих я не спорю. А Мысловский просто плохо относится к эпатажным группам, к Петру (Верзилову). Есть много людей, которые группу «Война» не воспринимают и полагают, что все, что делает Верзилов, он делает из корысти. А я вам скажу, что если бы у меня с женой, не дай бог, что-то такое случилось, я бы вел себя, как Петр, – пытался бы привлечь к ней внимание всеми силами. Я это и Мысловскому говорил, а он отвечал, что Верзилов занимается пиаром.

– Произошел ли в СПЧ раскол между официозными членами и оппозиционными?

– Думаю, что мы с Евгением Николаевичем в итоге найдем общий язык. Он придает чрезмерное значение деятельности мужа Толоконниковой, его взаимоотношениям с адвокатами Надежды. А, на мой взгляд, это никакой роли не играет. Мне было важно исследовать положение дел в колонии. И мы это обсуждали вчера с Мысловским, когда встречались. Ожидаю, что он в итоге смягчит и уточнит свою позицию.

– После того, как вы уехали из колонии, адвокаты Толоконниковой трое суток не могли выйти с ней на связь. Сама она заявила, что у нее отобрали воду. СПЧ вмешается в эту ситуацию?

– Конечно, будем вмешиваться. Пока у меня информация, что ее перевели в больницу. Это лучше, чем то место, где Надежда сидела, – в сущности, это было помещение ШИЗО, где она не могла в течение дня прилечь и даже присесть на постель. При том, что она голодает. А сейчас, я надеюсь, у нее возможность лежать есть. Мы будем внимательно следить за тем, что с ней происходит. Сделаем все, что в наших силах.

СПРАВКА