Posted 30 сентября 2009,, 20:00
Published 30 сентября 2009,, 20:00
Modified 8 марта, 07:24
Updated 8 марта, 07:24
Оказалось, что сотрудники МВД и Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) толкуют закон не совсем так, как общественники. О том, что члены комиссий увидели за колючей проволокой и как они собираются отстаивать свою независимость, российские «посетители тюрем» рассказали «НИ».
В Великобритании их называют «тюремные визитеры». Во Франции – «посетители тюрем». Российский федеральный закон именует тех, кто контролирует условия содержания в «местах принудительного содержания», членами общественных наблюдательных комиссий. Их выбирали по всей России из местных правозащитников и членов неправительственных организаций (НПО). Комиссии получились неоднородными по количественному и качественному составу. В тех регионах, где бурная общественная жизнь и много активных правозащитных организаций, удалось создать дееспособные ОНК. Там же, где низкая активность общества, оказалось мало желающих в свободное от работы время на бесплатной основе посещать тюрьмы, колонии и отделения милиции на транспорте.
Например, в Челябинской области в состав ОНК вошли 18 человек, в Мордовии таких «неравнодушных» нашлись всего пять. В Самарской области и того меньше – всего три человека. Большие комиссии в Москве, Нижнем Новгороде, Краснодаре и Челябинске. «Самая большая проблема, с которой мы столкнулись после нескольких месяцев нашей работы, – говорит инициатор закона «Об общественном контроле» и председатель ОНК Москвы Валерий Борщев, – это незнание сотрудниками ФСИН, МВД закона «Об общественном контроле». Это объясняется тем, что из всех приказов ведомств, связанных с деятельностью ОНК, только в приказе ФСИН говорится, что сотрудники обязаны знать закон».
В результате, как говорит Борщев, членов московской ОНК не пускали в некоторые столичные ОВД, где общественные инспекторы хотели проверить содержание задержанных после «маршей несогласных». «Их не пускали в ОВД «Таганское» и «Тверское» в течение часа. Сотрудники милиции говорили, что нужно было прислать уведомление за сутки, а дежурный по городу вообще требовал доверенность от Владимира Лукина (Уполномоченный по правам человека в РФ. – «НИ»). Это полная чушь. Согласно закону, мы можем подойти к ОВД, позвонить дежурному по городу, сообщить, что мы пришли, и нас обязаны пустить», – рассказывает правозащитник.
Валерий Борщев говорит, что «время просвещения прошло», и члены ОНК теперь будут отстаивать свои законные права в судах. «Воспрепятствование деятельности ОНК подходит под 286 статью УК РФ – превышение должностных полномочий, – подтверждает «НИ» член московской ОНК Владимир Химаныч. – С этим согласны и в прокуратуре Москвы». Члены региональных ОНК рассказывают, что нередко сотрудники пенитенциарных учреждений отказываются предоставлять им документы и материалы, хотя, по закону, обязаны это делать. Доходит до анекдота. Так, общественным инспекторам, посещавшим одно из СИЗО Москвы, не дали прейскурант цен на продукты в киоске для заключенных.
Руководитель комитета «За права человека» Андрей Бабушкин, который много лет еще до принятия закона «Об общественном контроле» посещал тюрьмы и колонии, проводит обучающие семинары для членов ОНК. «Тюремный посетитель должен уметь очень многое замечать, – объясняет «НИ» Бабушкин. – Он должен посмотреть, какая температура воздуха в камере, есть ли градусники, достаточно ли кранов для мытья рук. Нужно посмотреть на освещенность камер, на состояние постельного белья, матрасов. Узнать, предоставляется ли осужденным стоматологическая помощь, протезирование. Приезжают ли к ним по необходимости врачи-специалисты. Нужно посетить больницу и узнать, сколько человек из тех, кто там содержится, могут быть освобождены по болезни, согласно 54-му Постановлению правительства. Члены ОНК вправе ознакомиться с материалами, касающимися условно-досрочного освобождения (УДО), и выяснить, являются ли объективными характеристики, которые администрация дает осужденным, у которых уже подходит срок УДО. Очень важно также проверять, у всех ли заключенных есть паспорта. Был случай, когда один пожилой заключенный четыре года не получал пенсию, потому что у него не было документов».
«Путеводитель» по СИЗО
Член московской ОНК Тамара Флерова по профессии радио-инженер. Сейчас она на пенсии. И уже больше десяти лет занимается правозащитной деятельностью. «Когда меня утвердили членом ОНК, я решила, что для начала посещу все московские СИЗО и напишу общие характеристики на каждый из них. Своего рода «путеводитель». А уже потом буду собирать факты нарушений и разбираться в каждом конкретном случае. Когда заходишь в камеру, сразу чувствуешь атмосферу. Например, в одной из них на все наши вопросы отвечал один осужденный, другие были как бы под его пятой и ничего не говорили. Атмосфера в этой камере была какой-то гнетущей. А в другой, где осужденные спали на полу, потому что не хватило места, они нам признались, что не хотят перевода в другую камеру. В одной из московских тюрем в штрафном изоляторе (ШИЗО) мы говорили с молодым парнем. Он рассказал, что после следственных действий его обыскали и потребовали снять даже трусы. Он отказался. И все же его обыскали, ничего запретного не нашли, и тогда он позволил себе поворчать на сотрудника тюрьмы. За это его посадили в ШИЗО на десять дней. Когда я подняла шум, его вернули в обычную камеру».
По закону члены ОНК могут общаться с подследственными и осужденными только в присутствии сотрудников администрации. Поэтому заключенные почти всегда говорят, что условия содержания их устраивают. «Они часто жалуются на следователей, которые, по их мнению, фабрикуют дела, – объясняет Тамара Флерова. – Жалуются и на бездействие адвокатов. У большой части заключенных – бесплатные адвокаты, которые их редко посещают, и, по сути дела, они лишены юридической помощи».
«Несколько дней назад вечером мне позвонил один осужденный из колонии-поселения № 6, – рассказала «НИ» калужская правозащитница Любовь Элье.– Он сообщил, что у него проблемы: в нарушение закона его повторно посадили в ШИЗО. Он пригрозил начальнику колонии, что обратится в прокуратуру. Пришлось бросить все домашние дела и ехать, хотя я там была всего три дня назад. Этот осужденный утверждал, что его заковали в наручники и избили. Медицинская сестра отказалась зафиксировать побои. На руках у него были следы от наручников. Кроме того, этот осужденный находился в тяжелом психологическом состоянии, мы вызвали психиатра и потребовали от прокуратуры вмешаться в эту ситуацию».
Любовь Элье говорит, что осужденный может за малейший проступок оказаться в ШИЗО. «Например, недавно мы узнали, что одного заключенного посадили в ШИЗО за то, что он не поздоровался с идущим далеко сзади сотрудником колонии, – рассказывает Элье. – С другим осужденным случилась просто анекдотическая история. У него 47-й размер обуви. Его привезли в колонию-поселение, а там не нашлось обуви такого размера. Этот парень за ночь сплел себе лапти и вышел в них на утреннюю проверку. За нарушение формы одежды его посадили в ШИЗО на 15 суток».
Сам себя побил
Проверить достоверность жалоб осужденных, как правило, очень трудно. Так, например, в московскую ОНК, членом которой является корреспондент «НИ», обратились осужденные из мордовской колонии строгого режима № 18. Они жаловались на избиение со стороны сотрудников администрации. Когда корреспондент «НИ» приехала в колонию, выяснилось, что некоторые из тех осужденных, что написали жалобу, были вывезены в другие зоны. Тем не менее удалось поговорить с другими, и те в присутствии администрации колонии и членов ОНК Мордовии подтвердили то, что написали в жалобе.
«Четверых осужденных из 11-й колонии перевели в эту 18-ю колонию. Когда нас выгрузили, люди в масках стали нас избивать, натравили собак-овчарок. Требовали, чтобы мы подписали заявление о вступлении в секцию дисциплины и порядка. Потом посадили в ШИЗО на 15 суток. Врачи к нам не приходили», –рассказал Николай Артоболевский. Начальник колонии показал акт служебной проверки о применении сотрудниками колонии специальных средств. В нем написано, что спецсредства 22 марта 2009 года были использованы потому, что осужденный Артоболевский «отказался проследовать и оказал злостное неповиновение. В результате медосмотра были выявлены мелкие кровоподтеки».
Другой осужденный – Николай Морозов, которого также «тепло» встретили при прибытии в 18-ю колонию 22 марта 2009 года, подтвердил слова Артоболевского и сообщил, что его заставили написать заявление, будто бы он толкнул контролера. И действительно в акте служебной проверки написано: «толкнул младшего инспектора и отказался от передвижения». «Чем больше человек жалуется, тем больше его сажают на строгие условия содержания, – комментирует эту историю член ОНК Сахалинской области Марк Куперман. – Контроль со стороны прокуратуры иначе как имитационным не назовешь. Дела по фактам установленных избиений и пыток не возбуждают».
С ним согласен и Валерий Борщев. «В этом деле очень трудно доказать правоту осужденных. Надо обращаться в Генпрокуратуру. Ситуация с Мордовией нас очень беспокоит. Это один из регионов, где не удалось создать дееспособную комиссию, которая бы оперативно реагировала на все нарушения. Кроме того, в нарушении закона начальник местного УФСИНа требует, чтобы уведомление о посещении направлял председатель комиссии, хотя для этого достаточно сообщения от двух членов ОНК». В Генеральной прокуратуре общественных инспекторов считают союзниками. Об этом «НИ» сообщил начальник Управления по надзору за законностью исполнения наказаний Сергей Куденеев. Выступая на первой конференции членов ОНК, он заявил, что в результате многочисленных проверок «в системе ФСИН было выявлено 42 тысячи нарушений закона».
В ГЕРМАНИИ ПИСЬМА ИЗ ТЮРЕМ НИКОГДА НЕ ОТКЛАДЫВАЮТ В ДОЛГИЙ ЯЩИК