Сергей Алиханов: "Моя бабушка играла с матерью Сталина в лото"

Сергей Алиханов

Я живу в Москве с 1970 года. Здесь есть драйв. В советское время только здесь можно было добиться успеха. Записать песню можно было только в Москве.

Я хотел писать песни. Композитору Александру Шульге, телефон которого дал мне друг, мне пришлось позвонить раз двадцать, прежде чем удалось добиться встречи. Потом, когда мы стали друзьями, я спросил Александра, почему он заставлял меня столько раз звонить. Он ответил: «Проверял тебя на упорство». Постепенно я стал своим в песенном мире. У меня вышло 59 пластинок.

Сочинение песен отличается от стихов. В песне — довольно жесткие законы: должна быть драматургия из трех куплетов, поющиеся окончания и запоминающиеся строчки.

Песня узнается сразу, по одной строчке. У меня, Бог дал, таких песен — не один десяток.

Москва насыщена поэзией

О поэзии я пишу уже 40 лет, но сейчас я и работаю, и живу в интернете. Я постоянно онлайн. У меня два канала на Youtube, есть ЖЖ, Facebook. Все это — инструменты моей работы. Каждую неделю я монтирую мини-фильм о ком-то из современных поэтов.

Героев мне искать нетрудно, Москва насыщена поэзией. Вне Москвы поэтические события тоже есть, но они выездные, а потом эта жизнь опять возвращается сюда. В Москве до четырех мероприятий в день — в «Китайском летчике», в клубе «Дача на Покровке», в «Новом мире». Площадок — множество, только успевай.

Главред «Новых известий» говорит, что в прозе может назвать 7-8 имен. Но при этом раз в неделю его сотрудники представляют ему очень хорошего поэта. Это удивляет и меня.

Я пишу по интервью в неделю. Иногда — по два. Устаю ли я от этого? Устаешь от ничегонеделания, устаешь, когда нет цели. Когда что-то делаешь, то как раз отдыхаешь.

Я окончил институт физической культуры и спорта. По первой профессии я тренер по волейболу, работал методистом Спорткомитета — контролировал подготовку сборных СССР на олимпийских базах, таких баз было 28. У меня нет литературного образования, я — самоучка. О поэтах и поэзии я пишу уже лет 30.

В 1989 году Союз писателей, в который я тогда вступил, поручил мне работу, за которую никто не брался, — сделать сборник «Антология русских поэтов» для издательства «Урду Маркас». Урду — это один из индийских языков, на котором говорят более 100 млн человек. Сначала тексты перевели на английский, потом на урду, потому что с русского на урду тогда никто не переводил.

В этот сборник я включил тогдашних молодых поэтов, среди которых были диссидент Алексей Цветков и восходящая звезда Олеся Николаева. Эта антология дала мне возможность написать эссе о каждом поэте. Эти эссе вышли в сборнике в 1992 году.

Позднесоветское поэтическое поколение было нацелено заработать стихами, если не деньги, то хотя бы судьбу, биографию. Это неплохо получалось и у тех, кто шел в официальном потоке, и у тех, кто выступал против, уехал за границу и был признан там.

А сейчас у нас странное время — расцвет поэзии при полном отсутствии гонорара.

На что может рассчитывать сейчас выдающийся поэт? Разве что на премию. Свою аудиторию, отклик поэты находят в интернете. И получают лайки в Facebook.

Моя бабушка играла с матерью Сталина в лото

Мне не приходилось искать своих предков, вот они, на семейных фотографиях. Среди фотокарточек старших родственников я с детства привык видеть портрет Шаляпина с дарственной надписью.

Надпись: «Добрейшему Константину Михайловичу Алиханову от искренне благодарного Ф. Шаляпина. 17/II. 95 г.»

На этой фотографии — молодой Шаляпин. Ее Федор Иванович подарил брату моего деда, Константину Алиханову, который был основателем тифлисской консерватории. Константин Михайлович поддерживал 18-летнего Шаляпина, когда тот приехал в Тифлис, платил ему стипендию и оплачивал учебу.

На фотографии 1880 года в гостях у нашей семьи Петр Ильич Чайковский. Как я узнал позже, это связано не только с музыкальной деятельностью моего двоюродного деда, но и с дальним родством.

Евгений Андреевич Беренс — двоюродный брат моего отца — старший штурман крейсера «Варяг». В 1919-20годах он был командующим военно-морскими силами Советской республики. Он похоронен на Новодевичьем кладбище. Адмиралом флота был и Михаил Андреевич Беренс, другой двоюродный брат моего отца.

Дядя моего отца, Григорий Адельханов, был послан в Тифлис организовывать военную промышленность. На его заводах производились сапоги и седла для кавалерии. У него было две с половиной тысячи рабочих, среди которых был отец Сталина. Там же на заводе недолго, буквально несколько месяцев, работал Сталин (это единственное место, где он работал).

Бабушка Лилли Германовна

Моя бабушка, Лилли Германовна, была немка, баронесса. Дед женился на ней в Германии и привез ее в Тифлис, в дом, который построил его отец. На кованых воротах этого дома до сих пор его фамильный вензель. У бабушки и деда родилось трое детей.

Богатый дом, заводы, игра в теннис. И вот грянула революция. Все конфисковали. В дом вселился Лаврентий Берия. Мою тетю бабушка отправила в Германию к своей сестре, а мальчики, мой отец и дядя, остались с ней.

Александр Эгнаташвили

В это время умер мой дед. В мою бабушку влюбился ее постоялец, Александр Эгнаташвили, и женился на ней. В юности он был цирковым борцом. Поговаривали, что он — единокровный брат Сталина. У него было 4 ресторана (тогда был НЭП, и рестораны ненадолго снова открылись). Моя бабушка с матерью Сталина были приятельницами, они играли в лото. Именно это спасло мужа моей бабушки после первого ареста.

Муж моей бабушки и отчим моего отца Александр Эгнаташвили приехал в Москву. На Красной площади он встретил сына Сталина, Василия, и тот привел его к своему отцу. Через пару лет отчим моего отца стал генерал-лейтенантом госбезопасности. Он был организатором Ялтинской конференции.

Александр Яковлевич Эгнаташвили отвечал за питание Сталина. В его обязанности входило пробовать каждое блюдо, поэтому в ближнем кругу у него было прозвище «Кролик».

Семья жила на Красной площади, а потом переселилась в Дом на набережной. Еду для пирушек ближнего круга готовила моя бабушка и на кадиллаке отправляла в Кремль. О ее судьбе снят документальный фильм «На качелях власти — кремлевские жены».

Моя мать Александра Горемычкина

Моя мать Александра Горемычкина была из раскулаченной семьи. Ей было 8 лет, когда они с моей бабушкой из села Мартынцево в Тверской области ушли пешком в Москву. Мама подросла и стала студенткой института физкультуры. Она была очень красива и позировала Мухиной для «Колхозницы».

Мама с отцом познакомились в институте физкультуры. Она была легкоатлетом, папа учился на военно-командном факультете. Окончив его, он поехал в Орджоникидзе, оттуда его демобилизовали и сослали.

Я не могу оценивать то время, говорить, плохое оно или хорошее. Моя бабушка принимала в Тифлисе Николая Второго и дарила ему цветы, кормила Сталина, выживала в ссылке. Это — история моей семьи, часть моей биографии.

Солженицын написал мне письмо: «Я поражен скорбной летописью вашей семьи».

«Я объездил всю страну и остался должен рубль!»

В советское время были совершенно другие возможности. Я, например, в составе агитбригады поехал на Дальний Восток, объехал Камчатку. Мы, конечно, никого не агитировали, а просто развлекали людей. Человек печет рыбную муку в трюме шесть часов в день через шесть. Зачем его агитировать?

Или люди работают смена за сменой, стоя в резиновых сапогах возле транспортера, по которому движется улов рыбы. А после ты перед ними выступаешь. А за что ты можешь их агитировать? Они и так работают так, как никто в жизни не работал.

40 тонн рыбы вылавливали ежесуточно, и весь улов надо немедленно обработать, ведь консервы делают прямо на рыболовном траулере. На закрытых Командорских островах мы втроем были как лучшие агитаторы. Вернувшись в Москву, я узнал, что недоплатил 1 рубль 30 копеек по командировочным. Это фантастика: я объездил всю страну, а остался должен рубль!

В чем-то советское время было унизительным. Прекрасный поэт Евгений Рейн в течение 16 лет ждал выхода своей первой книги, которая вышла только в 1984 году. Книга была уже в планах издательства, но не выходила. А издать ее по-другому было нельзя. Нам сейчас странно об этом слышать. Я и сам 8 лет ждал своей первой книги. В советское время были странные условности, которые я не мог преодолеть никаким образом.

Но при этом в советское время были миллионные тиражи, и если ты опубликовал стихотворение в журнале «Юность», его прочитает вся страна.

В антологии «Юности» за 25 лет есть два моих стихотворения.

Позитив очень важен в жизни и в поэзии. Глубины ада, которые описывают современные поэты, глубже общепринятого ада. Но у нас есть пушкинские солнечные выси и морозные дали, они окрыляют, они для нас важнее всего.

Лестница Лицея вытягивает нас вверх. Пушкинский слог дал русской поэзии центробежную силу. В русской поэзии есть свет, несмотря ни на что.

Часто перечитываю Гоголя, особенно «Мертвые души», «Опавшие Листья» Розанова перечитываю. Но чаще всего — Пушкина. «Повести Белкина» — самая светлая проза. Карма дня, месяца при чтении исправляется.

Я работаю изо всех сил. У меня 18 книг. Все мои романы вышли в аудиоформате. Я очень горжусь тем, что мои романы читают и скачивают, чтобы прослушать. По повести «Клубничное время» снят сериал «Игры в подкидного». Может быть, напишу еще что-то. Сейчас — хорошее время.

Полная версия материала - здесь