Девять дней високосного года

Еще совсем недавно, в день смерти, он с лукавой улыбкой и знаменитым белозеровским прищуром курил на московском балконе и взахлеб рассказывал о возможностях своего нового фотоаппарата. По рассказам коллег, Олег был настолько скромным, что всегда сторонился чужих объективов. Поэтому-то ни в одной из редакций – ни в Волгограде, ни в Москве – практически не осталось его фото. Эта карточка, пожалуй, единственная. Но сам фотографировать очень любил, а потом с удовольствием демонстрировал коллегам свои снимки.

«В московскую редакцию Олег прилетал, как правило, только на день, – рассказывает редактор отдела региональных приложений «АиФ» Елизавета Дегтярникова. – Весь этот день был заполнен встречами и переговорами, но Олег четко знал, что вечером обязательно улетит домой – к жене и дочери... Он очень скучал по любимой дочурке – с таким упоением показывал нам ее фотографии и рассказывал, как она растет...»

За последний месяц Олег Белозеров раза три или четыре побывал в московской редакции – у партнеров намечался некий совместный проект. Коллеги ни раз спрашивали его: «Не боишься летать так часто?» Олег отвечал с неизменной улыбкой: «А что делать? Вопросы-то решать надо...»

«24-го, накануне его вылета в Волгоград, мы, как обычно, согласовывали правки по номеру. Спорили насчет верстки и очередности подачи материалов, – рассказывает главный редактор «АиФ»–Нижнее Поволжье» Екатерина Горячева. – Я была в пригороде Венеции. Он – в Москве. «Отдыхай и возвращайся быстрее – здесь будет очень много работы», – сказал. Я действительно вернулась «быстрее». Мне сообщили, что ночью разбился волгоградский самолет и Олега больше нет...

В день похорон в ослепительно голубом небе над Димитриевским кладбищем в Волгограде пролетел самолет. «Жизнь продолжается», – тихо выдохнул кто-то в толпе.



«Она не дала мне поцеловать себя на прощание»

Елене Киселевой из Люберецкого района Московской области в январе исполнилось 25 лет, а в июне они с мужем Андреем отметили первую годовщину свадьбы – ситцевую. Но само празднование отложили до августа: мечтали, что сделают это вдвоем на море. Андрей уехал в Сочи раньше жены, в конце недели. Лена задержалась на работе, в полиграфической компании, где была консультантом по печати. Она взяла билет на самолет только на вторник, 24 августа…

«Я проводила ее до дверей, – сквозь слезы вспоминает мама Лены Любовь Михайловна Мурашина.– Хотела поцеловать на прощание. Но дочь не позволила – губы были накрашены. Прикоснулась ко мне щечкой и побежала на работу».

Рейс отправлялся поздно вечером, впереди был целый рабочий день. И длился он так долго. «Устала, хочу на море, отдохну», – то и дело восклицала Елена.

«Она такая счастливая была с самого утра! Прямо на крыльях летала,– говорит коллега девушки. – Рассказывала, как они в прошлом году с Андреем в горы ходили. А в этот раз мечтала съездить на «Красную поляну». И еще Лена мужу на день рождение подарок везла – бинокль».

Перед отлетом Лена позвонила маме. Пообещала перезвонить сразу после приземления. Родные ждали, телефон молчал, а мобильник Лены отзывался металлическим голосом автоответчика.

«Я решила, что сотовый разрядился, – всхлипывает Любовь Михайловна. – Утром узнала из новостей, что самолет Москва – Сочи разбился. Сердце щемило, но разум сопротивлялся». На работе коллеги сказали Любови Михайловне, что в Сочи нет аэропорта, но она не слышала этого. Не хотела слышать. Ведь Леночка сказала, что ее рейс Москва – Адлер».

Когда Любовь Михайловна пришла домой, ее уже ждали старшая дочь и ее сослуживец, врач госпиталя им. Бурденко. Несуразная, нелепая, неожиданная смерть. На опознание в Ростов Любовь Михайловна полетела с родственницей. «Дочери ехать запретила, – говорит Любовь Мурашина.– Она у меня теперь единственная».



«Для всех смерть Сергея – личное горе»

28-летний москвич Сергей Кузнецов последние два года жил в Сочи. Несколько лет назад он окончил Московское высшее общевойсковое командное училище, служил в Таманской дивизии. А после увольнения из Вооруженных сил в звании старшего лейтенанта с 1998 года работал в «Содружестве компании «Вымпел-Миг», созданном бывшими офицерами группы специального назначения ФСБ России «Вымпел». В 2000 году коллеги откомандировали Кузнецова в Федерацию независимых профсоюзов России, в 2002-м он стал зампредседателя совета директоров курортного холдинга «Мацеста», а год спустя – гендиректором сочинского санатория им. Мориса Тереза.

В Москве по делам санатория бывать приходилось часто – по нескольку раз в месяц. К тому же Сергей заочно учился на третьем курсе факультета психологии управления Российской академии госслужбы при президенте РФ.

«Он был потрясающим человеком, – рассказывает «Новым Известиям» секретарша Сергея Кузнецова Анна Власенко. – На любую просьбу сначала отвечал «да», а потом спрашивал «зачем?». Читал все письма, пришедшие в санаторий, контролировал ответы на них. Всех сотрудников в дни рождения поздравлял лично, с букетом цветов, говорил очень теплые слова. И обязательно выписывал им премии. Раньше такого здесь не было».

Санаторий вообще сильно изменился с приходом Кузнецова. За тот год, что Сергей проработал гендиректором, его почти полностью подремонтировали, подновили. Облагородили пляж, оборудовали спортплощадку. По рассказам сотрудников, прошлой зимой впервые за все годы существования сочинской здравницы ее не закрыли. Сергей благодаря своим связям нашел деньги и выплачивал коллегам зарплаты так же, как и в сезон.

«У него даже ежедневника никогда не было – все держал в голове, – рассказывает «НИ» начальник службы эксплуатации санатория Александр Гретченко. – Помнил каждую мелочь. Там корягу надо убрать, там камень не так лежит... Замок, неправильно поставленный мастером, и тот заметил. В прошлом году у нас было бедствие с американской бабочкой. Так весной Сергей Николаевич первый напомнил – пора обрабатывать территорию. Теперь мы единственный в Сочи санаторий, где бабочки нет. За день до своей гибели он позвонил мне из Москвы и попросил позаботиться о рабочих, которые кладут у нас тротуарную плитку: разместить, накормить. Так же внимательно относился и к коллегам. Знал, кто из них заболел, у кого в семье похороны, кого провожают в армию...»

Сергей Кузнецов практически жил в санатории. Приходил в восемь утра, уходил за полночь. Выходные тоже проводил на рабочем месте. Одно слово – Овен, тянул все на себе. Но коллегам при этом доверял, на психику не давил. Поэтому-то все считали его настоящим мужиком.

«У нас все в шоке от случившегося, – поделился с «НИ» коммерческий директор санатория им. Мориса Тореза Марат Латыпов. – Такие люди, как Сергей Николаевич, редко встречаются. Всегда уравновешенный, отзывчивый, с улыбкой... Несмотря на молодость, хорошо разбирался в психологии людей, со всеми находил общий язык. Все хватал на лету. В Москву выезжал по нескольку раз в месяц. И постоянно был со мной на связи. В последний раз мы проводили его на четыре дня – решать вопрос о развитии санатория. «Приеду, все объясню подробно», – сказал перед вылетом. В день гибели мы связывались с ним многократно – он давал задания, просил переслать в Москву документы. В последний раз позвонил в 17.30 – радостно сообщил, что всех ждет хорошая новость. Я сразу понял, вопрос с развитием санатория он решил... Знаете, сколько у него было разных проектов! Мы и документы для них подготовили. Только-только ведь силу набрали. И что дальше? Для всех нас его смерть – личное горе».



«Каждая смерть – это чья-то жизнь»

Последние дни все члены московской еврейской общины скорбят и радуются одновременно. Они благодарят Бога, что жив главный раввин Волгограда Залман Йоффе. Он долго будет хранить билет на рейс Москва – Волгоград, вылет на котором он отложил в последний момент из-за важной встречи. Но они же оплакивают авторитетного бизнесмена и мецената Тенгиза Якобашвили, который поступил наоборот. Изначально он планировал лететь с утра, но сдал билет, чтобы полететь за компанию с приятелем. И попал на проклятый рейс. Для одного человека эта случайность оказалась счастливой, для другого – роковой.

«Тенгиз был мудрым человеком и любил говорить, что каждая жизнь – это чья-то смерть, а каждая смерть – это чья-то жизнь. Так ведь и вышло, – рассказывает его близкий друг Александр, с которым они почти не расставались. – Вместе взрослели, вместе влюблялись, женились, растили детей». На Востряковском кладбище, когда хоронили Тенгиза, он просидел на могиле до поздней ночи.

Тенгиз Якобашвили родился в небогатой семье, рано потерял отца. А когда вырос, организовал в Израиле строительный бизнес и разбогател. Стал заниматься благотворительностью. В 42 года он имел все: состояние, семью, четырех детей.

«Это был добрейший человек, – рассказывает руководитель благотворительной организации «Хесед Авраам» в Петербурге Леонид Колтон. – При его поддержке нам удалось открыть в сентябре 1999 года первую в России фабрику по производству кошерных продуктов и готовых обедов для малообеспеченных слоев населения. Сегодня нашими услугами пользуются 42 тыс. малообеспеченных еврейских пенсионеров. Он придумал открыть благотворительную столовую, где питаются около 600 подопечных нашего центра. Его идеей была акция «еда на колесах» – для тех, кто не выходит из дома. Три раза в неделю наши волонтеры привозят еду инвалидам и пожилым людям домой».

«Он был не столько богат материально, сколько был богат душой, – говорит его двоюродный брат, директор петербургского ресторана еврейской кухни «Шалом» Тамаз Сепиашвили. – Он вырос без отца, поэтому знал, как может быть тяжело. Всегда радовался жизни и радовал других». Последний благотворительный проект Тенгиза Якобашвили – московская синагога любавичских хасидов на Большой Бронной и культурный центр, строительство которого еще не доведено до конца.

«Ира с Сережей были похожи друг на друга. И в Сочи летели вместе»

Можно только восхищаться, с какой стойкостью и выдержкой переживает свое горе семья погибшей в самолете Ту-154 19-летней северодвинки Ирины Щербович. Порою казалось, что на том конце провода еще не осознали потерю. Но после нескольких минут разговора понимаешь, это не шоковая реакция. Это потрясающая воля. «Мы любим, скорбим и помним. Но стараемся быть сильными, – говорит Саша, сестра Ирины. – Такой всегда была наша девочка».

Об Ирине невозможно рассказывать слезами. Да и слова, даже возведенные в превосходную степень, не способны ее описать. Кто бы ни старался это сделать.

«Общительная, добрая, яркая, неординарная, – вспоминает свою бывшую ученицу классный руководитель Иры, учитель школы-лицея №17 Северодвинска Ольга Валерьевна. – Она была первой во всем».

«Знаете, Ира в класс всегда влетала пулей, – говорит ее подруга Аня Артюкова. – Глаза – на пол-лица, и свет такой от нее исходил. Ирина всем интересовалась, и с ней было очень интересно. До сих пор осознать ее гибель не могу ни я, ни наши одноклассники».

«За что бы Ирочка ни бралась, у нее все получалось, – рассказывает знакомая семьи Щербович Полина Лахтикова. – Моя дочь Вера дружила с ней. Девчонки наговориться вечно не могли. Ирина умела душу человеку исцелить».

Вокруг девушки действительно всегда было много людей: друзей и просто приятелей. Как говорит ее мама Любовь Геннадиевна, их к Ире будто притягивало. Она всегда была в центре внимания. И однажды даже пожаловалась: «Мне хочется, чтобы кто-то другой занял мое место, а я сидела бы и слушала».

«Музыка, танцы, физико-математическая школа – Иринка везде стремилась успеть. Очень живая и разносторонняя девочка. Была, – тихонечко сама себя поправляет Любовь Геннадиевна. – Но я, как немногие мамы, не замечала ничего сверхъестественного в своей дочери. Считала ее обычным ребенком. Но друзья и знакомые всегда восхищались ею. А братья Ириных подруг были влюблены в нее. Потом моя девочка поступила в Московский государственный университет инженерной экологии и уехала из дома».

«Сколько раз ей судьба козни строила, – говорит сестра Саша. – Ирина три серьезные операции в детстве перенесла, в Москве то одно случится, то другое – всякие неприятности. Но она никогда не позволяла себе жаловаться. Говорила: «Это мое. Сама разберусь». Она все проблемы воспринимала не иначе как математическую задачку, которую просто надо решить».

В Москве Ирина нашла и свою большую любовь.

«Они с Сережей были одинаковыми, похожи друг на друга, – продолжает Саша. – И были очень счастливы. В Сочи улетели вместе. Мы потеряли наше бесценное, единственное сокровище. Любите своих близких и говорите им об этом, чтобы потом не жалеть о недосказанном!»

Ирину Щербович похоронят сегодня.