Весенние сказки и были

Александр Галибин все еще ходит в «молодых», хотя с момента окончания Школы драматического искусства миновало уже двенадцать лет.

С самого начала режиссерской карьеры за Галибиным укрепилась репутация знатока современной пьесы. Он действительно ставил Шипенко и Угарова, но затевал «Бег» в Александринке с Сергеем Мигицко в роли Хлудова. Тот проект не осуществился, однако судьба все-таки свела его с императорской сценой. В 1990-х Галибин работал здесь очередным режиссером, а потом, пройдя школу руководства новосибирским «Глобусом», был приглашен новым худруком Валерием Фокиным на должность главного режиссера.

С новой драматургией академическая труппа явно не в ладах, видимо, поэтому Галибин избрал компромиссный вариант, соединив мотивы чеховской «Чайки» со сценами из пьесы Юрия Князева «Динамо». Территория «Чайки» и в прямом, и в переносном смыслах возвышается над полуподвальным бытом героев «Динамо». Колдовское озеро завораживает публику, как и Нина Заречная в исполнении юной Екатерины Бесковой. Но «Львы, орлы и куропатки…» нынешней публике кажутся шедевром по сравнению с сочинением Юрия Князева, язык и темы которого блекнут от соприкосновения с Чеховым. Собственно, об этом и спектакль. За время романа с Александринкой режиссер на собственном опыте узнал, сколь сильны привычки этой сцены и этой труппы. Недаром здесь и «Чайка» поначалу провалилась. Новые тексты, даже если речь идет о близких артистам материях – творчестве, таланте, умении «нести свой крест и верить», – академическим подмосткам даются с трудом. Хотя стоит ли винить старые стены? Фокин с Галибиным пришли в старейший театр России, чтобы труппа вспомнила о былом величии.

Двадцатый век вторгается и в оперу Римского-Корсакова «Снегурочка». Режиссер, утверждавший, что ставит «светлую весеннюю сказку о любви», как видно, лукавил. Не так уж светла и проста эта история. И в музыке, которую Валерий Гергиев насытил чуть ли не вагнеровскими темпоритмами, и в сценографии Георгия Цыпина беззаботная сказочная стихия то и дело разрушается. Снегурочка из леса попадает в чуждый ей враждебный урбанистический мир. За девушку в белом платьице даже страшно становится, когда сцену заливает красный свет и мощный хор заводит: «Прощай-прощай, Масленица!». Не менее угрожающе звучит и хороводная: «А мы просо сеяли – а мы просо вытопчем». Финальный праздник в честь Ярила-Солнца подобен вступлению Фортинбраса в Эльсинор. Свет с Востока проливается на царство берендеев, ледяные фигурки (кот-баюн и Алконост с Сирином) превращаются в дракона, огненными змеями украшены и стяги воинов. Ясно, что веселые денечки языческой Руси кончились, на пороге – посланцы Золотой Орды.

Музыка Римского-Корсакова пронизана фольклорными (и не только славянскими) мотивами. Один Мизгирь чего стоит: полюбив этого брутального чужака восточных кровей, Снегурочка не могла не растаять. Но прежде чем история Снегурочки столь драматично завершилась, публика сполна насладилась ансамблями и ариями в исполнении лучших солистов Мариинской сцены.