Экс-глава ОНК Москвы Валерий Борщев

– Валерий Васильевич, как вы относитесь к идее ограничить прием в СИЗО?

– Три года назад я выступал в Общественной палате, где были представители прокуратуры и ФСИН, и сказал, что надо использовать западный опыт для борьбы с переполненностью тюрем. Если в европейской тюрьме не могут обеспечить норму в семь метров на человека, то начальник тюрьмы отказывается принимать новых заключенных: их ставят в очередь. Тогда во ФСИН только посмеялись, а теперь мое предложение воспринято всерьез. Я эту инициативу всячески приветствую. Она может стать сигналом для судов – следует отправлять под арест лишь тех подозреваемых, которые действительно совершили серьезное преступление и могут исчезнуть. Но в СИЗО таких мы видим только около 30%. В большинстве случаев под арестом находятся люди, подозреваемые по несерьезным статьям. Им не обязательно избирать такую меру пресечения – достаточно подписки о невыезде или домашнего ареста.

– Есть ли шанс, что Госдума действительно примет такой законопроект?

– Скорее всего, примет. Госдума не принимает поправки, которые вносят правозащитники, а когда проекты такого рода вносят представители власти – другое дело. И это помогло бы серьезно исправить ситуацию, поскольку сейчас только в Москве огромный перелимит – до 30%. Подобная переполненность была в 90-е годы, не блестящая ситуация сохранялась и в нулевые. А вот пять – семь лет назад ситуация была лучше, но потом политика судов и следствия изменилась.

– О том, что в СИЗО обвиняемых следует отправлять лишь в особых случаях, раньше заявляли неоднократно, в том числе и президент Путин. Почему судьи к нему не прислушались?

– Президент не назвал такое поведение недопустимым – он только высказал сожаление. А суды на это не обратили внимания, что не делает им чести. Суды идут на поводу у следствия. Следователям сейчас даже не надо доказывать, что обвиняемый действительно может скрыться или помешать расследованию. Это дежурная фраза, и суд, как правило, ее принимает на веру, а возражения адвокатов – не принимает. Таким образом следователь ограничивает подозреваемого от общения, в том числе и с адвокатом. Защите мешают лучше подготовиться к заседанию, искать подходящие аргументы. Это еще и психологическое воздействие – обвиняемый в тюрьме находится в стрессе и более удобен для работы.

– Не приведет ли принятие законопроекта к тому, что обвиняемых будут отправлять под арест в соседние регионы, где адвокатам будет еще труднее с ними общаться?

– Увозить из региона, где находятся занимающиеся делом следственные органы, – это неправомерно. Хотя такая опасность, конечно, существует – могут придумать разнообразные лазейки. Но, насколько я знаю сотрудников СИЗО, они тоже поддерживают такую инициативу.

– А кому сейчас может пожаловаться заключенный, который находится в переполненной камере?

– Они могут жаловаться – и жалуются – в прокуратуру. Это, безусловно, нарушение содержания. Однако на это надзорные органы смотрят сквозь пальцы.