Дмитрий Исхаков - о Полине Гагариной: "Я до последнего верил, что обойдется без суда"

« …Думаю, что у нас приоритеты и ценности начали расходиться. Это не произошло в один день, это не было мгновенно, конечно.

Это всё было постепенно. Где-то мы за чем-то не уследили, наверное, в какой-то момент.

Ты же всё не анализируешь постоянно… Ты в каком-то процессе пребываешь. Мы носились постоянно… Китайский проект, можно так сказать, надломил что-то, я так думаю…

Китайские проекты – это был очень непростой опыт. В каком смысле – два раза в неделю в течение то ли двух, то ли трёх месяцев, мы летали туда и обратно.

Более того, мы не просто летали туда и обратно, мы летали до одного города, часов 11, по-моему, потом мы садились на автобус, ехали на вокзал, совершенно мёртвые уже к этому времени, потом часа два на поезде скоростном ехали, оттуда снова на автобусе добирались до гостиницы, сразу шли на репетицию, потом как-то спали, я не понимаю, как. Остыть после всего этого… Это же ещё и перестройка дикая по часовым поясам.

На следующий день – выступление, перед ним – репетиция, и ночью мы улетаем в Москву, проделываем весь тот же путь. Автобус, поезд, автобус самолёт, и спустя пять дней – обратно, в Китай. Это было что-то особенное.

Я не люблю жаловаться, я крепкий парень на самом деле. Но это был первый раз в жизни, когда я «сбойнул» и подумал, что надо чего-то успокоительного попить. Прийти в себя после такого… Мне кажется, мы год восстанавливались, наверное.

Потому что просто слетать на море, отдохнуть, это не сработает. Надо как-то остановиться немножко, притормозить.

Это не говоря о том, что там страсти кипели, их тоже надо было как-то переживать. Какие-то этапы, переговоры бесконечные, предложения о дальнейшем пути.

…Мы вместе делали одно дело. Честно, я не хочу брать на себя большую роль, чем я играл. Но это была общая история, я это вижу так… Может быть, она скажет по-другому.

Но мне кажется, это было так, потому что это серьёзный эмоциональный энергетический вклад.

Я действительно посвятил… Ни о чём не жалею, и мне это было интересно, я благодарен, много прекрасных, очень тёплых воспоминаний осталось.

Кстати, проблема теперь с фотографиями, которых у меня несколько архивов. Смотришь и думаешь – выложишь фотографию, скажут, «страдающий муж», выкладывает Полину. Но фотки есть очень классные, мне хочется, как фотографу, поделиться ими, но я этого не делаю. Но иначе они пропадают, надо решить, что делать с этим архивом.

…Теперь я думаю, что, может быть, и не надо было всё время летать. Но это уже сослагательное наклонение.

Может быть, надо было не растворяться настолько.

Это вообще такая ловушка отчасти, но когда любишь человека, когда ты увлечён, у вас общее дело, общий интерес, ты об этом не очень задумываешься.

Как, извини меня, брачный контракт, практически никто его не заключает, не в нашей традиции заключать брачные контракты. А потом все начинают кусать себе локти, рвут на себе волосы во всех местах… Ну, потому что – невозможно: ты влюблён, а вот сейчас, давай-ка, брачный контракт. Это как справку перед сексом попросить о венерических болезнях, хотя в наше время, наверное, стоит это делать и немного цинизма подпустить.

Так вот, наша семья была таким перевёртышем в этом смысле. И это для нашей страны тоже не очень традиционно, я тоже это понимаю.

Но у меня, как сказать, никогда не было на этот счёт комплекса. Правда. Я зарабатывал нормально, всегда, этот вопрос у меня никогда не стоял. И альфонсом я не был. Я не чувствовал себя каким-то приложением, правда.

Я зарабатывал достаточно, чтобы себя уважать и содержать семью, чтобы этот вопрос не возникал.

У нас были какие-то общие траты, какие-то отдельные траты. Никто учёт этого не вёл. На какие-то вещи мы вместе тратились, кто-то сам платил. Этот вопрос не стоял. Я во всём участвовал, и в том, что касается воспитания детей, праздников… Мне неловко… Я понимаю, что это всем интересно, но загибать пальцы и перечислять, в чём я участвовал, в чём не участвовал… Ну, как-то это недостойно.

…Она знает, что я глобально и так «лайк» в её сторону. Я просто хочу и всегда хотел, чтобы мы остались друзьями и всё это по-человечески, цивилизованно, сделали.

Не получается. Ну, так бывает.

…Конечно, это больно. Как может всё это не быть больно? Больно по многим статьям. И речь не только о моих личных чувствах. Но больно, в том числе, за детей, наверное, в первую очередь за детей.

Мне 43 года и я уже не в том возрасте, когда ты помешан на себе и зациклен исключительно на собственном удовольствии, комфорте, развлечениях и так далее. Более того, у меня этого вообще практически нет, я всё время или на студии, или занимаюсь какими-то делами.

Я по-прежнему надеюсь, наивно, что мы сможем как-то восстановить контакт и отношения.

Я знаю, что многие люди, которые находятся рядом с Полиной, или со мной, наши общие друзья, наши бывшие общие друзья, ребята со стороны, понимают, что то, что происходит не круто и не нормально, но ещё раз говорю, многие этому свидетели, в правах в реальности ущемлена не Полина совсем.

Я думаю, что с её стороны должна быть тоже какая-то добрая воля пойти мне навстречу и не просто говорить я тебе разрешаю видеться с дочерью, когда мне хочется, в скобочках, а соблюсти не только свой интерес, но и мой, наверное.

Тем более, как я уже говорил, он лежит в каких-то вполне разумных пределах, совершенно нет в этом чего-то, за что мне было бы стыдно, или будет когда-либо стыдно, точно - нет.

Я уверен, что если Мия, когда вырастет, посмотрит это интервью, стыдно ей за это точно не будет, она сама разберётся и всё поймёт.

Я понимаю, что история, к сожалению, зашла далеко. Всё очень “односторонне”.

…Я тоже надеялся (что обойдётся без суда – прим. «НИ»). И я всё ещё надеюсь, что обойдётся, возможно. Я до последнего думаю, что всегда можно договориться.

Вообще, в моей системе координат дико жить с человеком, которого любишь, делишь с ним горести, радости, какие-то сложные моменты, а потом подаёшь на него в суд.

Ну, правда, у меня это создаёт диссонанс в голове и я, честно говоря, пытаюсь с этим как-то смириться, хотя сложно, правда, непонятно...

У нас есть медиаторы, которые могут выполнить свою роль и помочь нам с этим разобраться. Это юристы.».

Посмотреть интервью Дмитрия Исхакова целиком можно здесь.