Михаил Федотов

Недавние перемены на верхних этажах государственной пирамиды напомнили мне, как формировалось первое постсоветское правительство. Тогда, в июне 1990 года перед парламентариями предстали кандидаты на все правительственные посты. В большинстве своем это были люди широко известные, популярные, настоящие народные трибуны. И в то же время – высокие профессионалы в тех отраслях, на управление которыми они нанимались. Каждый шел со своей программой преобразований, и, если она казалась убедительной, кандидат становился министром. Сегодня то ли народные трибуны измельчали, то ли надобность в профессионалах отпала, но торжествуют совершенно другие принципы искусственного отбора.

Впрочем, может быть, это не искусственный, а естественный отбор? На такую мысль навел меня разговор с одним зоопсихологом. Оказывается, в стае павианов вершину пирамиды власти занимает самый сильный самец. За ним следуют чуть менее сильные самцы – субдоминанты, а далее – все более и более слабые особи. При такой конструкции власти вожак должен быть всегда готов доказать свое превосходство над любым субдоминантом. Вот почему он держится так, чтобы казаться выше, издает громкие звуки и подолгу смотрит сородичам в глаза, не моргая, что означает угрозу. Но, поскольку жизнь, в том числе в джунглях, полна неожиданностей, то смена вожака в павианьей стае – дело обычное.

Совсем другие порядки царят в стае шимпанзе. Здесь между вожаком (кстати, далеко не всегда самым крупным и физически сильным самцом) и конкурентоспособными субдоминантами имеется эдакая прослойка из числа приближенных, поднятых к вершинам власти из самых обезьяньих низов. Поэтому вожаку не требуется самому защищать свое положение. Ему достаточно лишь одарить соперника пристальным и долгим взглядом, оскалив при этом зубы (непосвященным это может показаться улыбкой), а уж свита отдубасит «инсургента» по всем правилам. При этом широкие обезьяньи массы будут с явным удовольствием участвовать в наказании соперника, забрасывая его палками, камнями, засохшими экскрементами. Видимо, за их скошенными лбами уже вполне утвердилось стремление к стабильности в стае, как и понимание того, что при смене вожака свита будет набираться заново. Вот почему в стае шимпанзе смена вожака происходит редко. Тем более что власть его не ограничена никаким другим сроком, кроме отпущенного природой.

Кстати, ученые доказали, что в стае шимпанзе вовсе не голод или другие реальные потребности определяют поведение особей, а указания вожака и его личный пример. Если научить вожака открывать ящик с бананами, то и вся стая легко освоит эту науку. Но если знания передать кому-то из низов, то они так у него и останутся: обезьянье население не пойдет за тем, кто не приближен к вожаку. А итогом будет отсутствие бананов – как результат умножения автократической конструкции власти на стадное чувство.

Конечно, современный Homo Sapiens Politicus не чета каким-то шимпанзе. Но наличие почти полной идентичности ДНК и некоторое сходство поведенческих реакций заставляют задуматься. Что, если в джунглях живут не наши отдаленные сородичи, а просто дикие люди? Тем более что наши соплеменники порой откалывают такие коленца, что впору отправлять их в обезьянник.

Автор – министр печати РФ в 1992–1993 гг., секретарь Союза журналистов России.




Революция табличек
МИХАИЛ ФЕДОТОВ: Как стать министром