Все зависит от лидеров

Нельзя говорить даже о приблизительных показателях просто потому, что непонятно, из каких критериев исходить при навешивании ярлыков «неформальное молодежное движение». Эксперты «НИ» сходятся во мнении, что «поголовно посчитать их сторонников практически невозможно». На то они и неформальные: движения нигде не регистрируются, не имеют постоянной численности, четкой иерархии и, как правило, крайне неохотно идут на контакт с внешним миром. В этом смысле можно причислить к неформалам кого угодно: скинхедов, панков, рокеров, эмо, анархистов. Впрочем, МВД только за прошедший год каким-то образом насчитало 98 тыс. подростков, «входящих в группы антиобщественного, экстремистского и иного характера».

«Большая часть таких групп состоит из подростков. У них нет ни названия, ни устава, ни других признаков объединения, – говорит в беседе с «НИ» заведующий отделом социологии и изучения современной политики ювенологии центра «Феникс» Александр Тарасов. – К примеру, большая часть скин-групп состоит из 5–7 подростков. Живут такие группы, как правило, не больше двух-трех лет, после чего распадаются». По словам эксперта, зачастую причиной выхода человека из группы или даже ее распада становится банальная ссора между ее участниками. Сомнения у него вызывают и методы постановки на учет. «Что они, ловят на панк-дискотеках особо буйных и привозят в отделение? – иронизирует г-н Тарасов. – Нет абсолютно никаких критериев для работы органов. Какие движения они называют экстремистскими, если у нас и определения экстремизма нет? Доходит до абсурда. Сейчас, например, под экстремизм можно подвести любую религию – каждая пропагандирует свою религиозную исключительность».

Директор Московского бюро по правам человека Александр Брод говорит о других цифрах и советует вспомнить нашумевшую книгу «Молодежный экстремизм», один из авторов которой – сотрудник ВНИИ МВД Роман Аганян – пишет, что в деятельность радикальных молодежных организаций по всей стране вовлечены сотни тысяч молодых людей. «По нашим данным, сегодня в России порядка 50–70 тыс. скинхедов и еще свыше 15 тыс. человек – радикальные экстремисты», – сказал «НИ» г-н Брод. Однако, в отличие от Александра Тарасова, он считает, что за загадочным словосочетанием «неформальные молодежные движения» скрыты конкретные радикальные организации: Движение против нелегальной иммиграции (ДПНИ), Славянский союз, Русский общенациональный союз (РОНС), осколки Русского национального единства (РНЕ) и другие националистические объединения.

На этой неделе появились предпосылки, что в разряд экстремистов могут попасть и околовластные движения – «Наши» и «Молодая гвардия», которые также нередко позволяют себе «выходить за рамки дозволенного». Например, выкрикивать сомнительные с точки зрения законодательства лозунги у стен эстонского посольства, протестуя против переноса памятника советскому воину-освободителю в Таллине. Напомним, «НИ» уже сообщали о том, что недавно содержанием их слоганов заинтересовалась Генпрокуратура. А на этой неделе правозащитники попросили прокуратуру проверить антимигрантскую акцию движения «Местные», усмотрев в их действиях состав преступления, обозначенного в Уголовном кодексе – «создание экстремистского сообщества». Впрочем, сам Александр Брод не спешит называть «Наших» и «Молодую гвардию» экстремистскими, ведь «у них есть вполне здравые программы»: «Эти движения неоднородны. Они хотят сделать что-нибудь полезное, но, видно, не знают как. А вообще, молодая политика у нас все еще формируется, поэтому очень многое, если не все, зависит от лидеров».