Председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству Владимир ПЛИГИН:

– Проведенная прошлым созывом Госдумы политическая реформа привела к тому, что количество партий сократилось втрое. Многие яркие политики, такие, к примеру, как Владимир Рыжков, не смогли участвовать в выборах, а партия власти получила такой процент, какой обычно получают правящие партии в авторитарных государствах третьего мира. Ради этого все и затевалось?

– Ради справедливости надо сказать, что есть целый ряд демократических стран с развитыми гражданскими институтами, которые живут в условиях так называемой полуторапартийной системы. В частности, Япония. Кроме того, часть нововведений была сделана по рекомендации ОБСЕ. К тому же 40 партий для российского политического поля было нереалистично. Никаких зримых отличий между программами большинства партий не имелось. И увеличение минимальной численности партий было направлено на структурирование политического поля в соответствии с естественной системой взглядов. В прошлых выборах участвовали 11 партий, а избирателей пришло даже больше, чем традиционно приходит на выборы. Владимир Александрович Рыжков пытался создать Республиканскую партию, но там возникли сложности. Я думаю, он продолжит свою работу и, что очень важно, он по целому ряду вопросов занимал конструктивную позицию.

– Продолжит свою работу – в смысле в «Единую Россию» вступит?

– Я имею в виду, что он продолжит свою работу как политик. Для этого не обязательно связывать себя с партиями. Достаточно часто люди участвуют в политике самостоятельно.

– Но одно дело – самостоятельно присутствовать на политическом поле, что не запрещается никому, а другое – участвовать в выборах, приходить к власти и реализовывать свою программу. Для беспартийного этот путь закрыт.

– Скажите, возможность человеку создать политическую партию законодательство предоставляет? Предоставляет. Вы скажете мне, что текущая политическая ситуация этого не предоставляет. Но политическая ситуация в любой стране крайне изменчива. Я помню большое количество партий, которые создавались с 1989 года, помню явления, которые казались вечными, а потом исчезли. Как между людьми от любви до ненависти один шаг, так и в политике – от противников до союзников часто небольшая дистанция. Поэтому зачем пытаться здесь поставить крест или создать из каких-то политиков людей, которым нужно немедленно броситься помогать? Любой политик должен сам о себе заботиться. У него всегда есть выбор – заниматься политикой или пойти преподавать. Это совершенно нормальная ситуация. А в вашем вопросе сквозит, что кого-то лишили чего-то крайне необходимого для жизни. Законодательство в этой области никого ничего не лишало. Оно лишь структурировало возможности. А каким образом их реализовать, зависит от самого человека.

– Правильно я понимаю, что наша политическая система строится по образцу Японии, где одна партия правит страной с послевоенного периода до сих пор?

– Вы сделали совершенно неправильный вывод из того, что я сказал в самом начале. Тогда мы говорили о проценте, и вы сказали, что ни в какой развитой стране это невозможно. А я попытался в рамках формальной логики вспомнить, есть ли примеры обратного. И один пример я нашел. Но мы не говорим ни о какой модели.

– А в принципе полуторапартийная система в нашей стране желательна, когда одна партия – «Единая Россия», а половинка, допустим, – «Справедливая Россия»?

– Не желательна. В Государственной думе представлены четыре политические силы, и уже сегодня все они активно работают над своим политическим будущим. Но для стабильного развития государства важно, чтобы в Думе была столь серьезная фракция, какой является фракция партии «Единая Россия».

– Следующие думские выборы пройдут по таким же правилам?

– Думская кампания выявила в законах целый ряд моментов, которые можно оценить как не до конца прописанные, имеющие двойную трактовку либо технологически сложно реализуемые. Поэтому нельзя сказать, что законодательство останется неизменным. Но если говорить о фундаментальных вещах, то их изменять не надо.

– Владимир Путин говорил, что после президентских выборов может возглавить правительство. Если это произойдет, в какой мере действующее законодательство позволяет перераспределить полномочия между президентом и премьером в пользу премьер-министра?

– Если Владимир Путин примет предложение быть премьер-министром, то эта ситуация ни в коей мере не потребует изменения действующего законодательства, регулирующего статус и полномочия президента и главы правительства.

– Владимир Путин станет подчиненным Дмитрия Медведева, как сейчас Виктор Зубков – подчиненный Владимира Путина?

– Слово «подчиненный» – это упрощенное представление о политической модели. Хотя если вы имеете в виду, что президент может отправлять в отставку главу правительства или назначать министров, то с этим термином можно согласиться. Российская Конституция предполагает широкие полномочия президента. Иногда такую модель даже называют «сверхпрезидентской», особенно в связи с влиянием Владимира Путина как реально признанного лидера страны. Но я считаю, что нужно уходить от личностей. Должны работать модели, которые описаны в законодательстве.

– А возможен ли переход к парламентской республике, когда премьер-министра назначает Госдума, и он отвечает перед правящей партией, будучи не зависимым от президента?

– Вы ставите вопрос о переходе к иной политической модели. Для того чтобы она работала, необходимо сформировать большие идеологические, общенациональные партии. И не одну. Должна существовать конструктивная и позитивная оппозиция, и тогда это будет работать. Но при переходной государственности, которая у нас сейчас, нужна президентская вертикаль.