Гейдар Джемаль

– Ахмат Кадыров свою политику строил на противостоянии ваххабизму. Нынешние кандидаты, в отличие от него, бывшего муфтия, люди сугубо светские. Сместятся ли в связи с этим акценты во внутричеченском противостоянии?

– На самом деле сегодня вооруженную борьбу ведут исключительно те люди, которые стоят на исламских идеологических позициях. Кадыров добился объединения вокруг себя всех, кого воодушевляли идеалы национального сепаратизма, тех, кто стоял на позициях светских, иногда приправляемых упоминаниями об исламе. Ему это удалось, поскольку он никогда не говорил, что Чечня будет оставаться субъектом Российской Федерации неопределенно долго. Он дал понять своим сторонникам, что есть перспективы некой формы независимости, причем перспективы, поддержанные на самом верху. Благодаря этому Кадырову удалось подтянуть к себе и отдельных моджахедов, и полевых командиров, которым не очень ясен был глобальный исламский проект. Интересно, что национал-сепаратистский сегмент чеченского сопротивления во многом совпадает с криминальным. Люди мыслящие не исламски, а национально, в этическом плане могут пойти на любые нарушения шариатских норм. Как раз те самые фигуры, которые в период между двумя войнами были замешаны в историях с захватом заложников, составили кадровую гвардию «профедералов» – чеченцев, ориентированных на Москву.

А люди, стоявшие на исламских позициях в краткий период от Хасавюрта до новой войны, ничего сделать не могли, поскольку оставались в меньшинстве. Кроме того, демагогические рассуждения о том, что Чечне предоставили шанс независимости в 97–99 гг., не выдерживают критики. Речь тогда шла об отложенном статусе. А это означает, что Чечня не была юридически субъектом международного права, она не имела права подписывать договоры, участвовать в международных проектах, приглашать к себе специалистов, получать какую-то помощь. Она оказалась изолированным анклавом, где свободно действовали самые различные элементы, в том числе российская агентура. Провокаторы и агенты влияния растратили политический капитал Хасавюртовского соглашения и создали Чечне славу криминальной территории. Она и сегодня таковой остается, но теперь эти уголовники являются российскими патриотами и сторонниками федеральной целостности.

– Кто-то из нынешних кандидатов в президенты Чечни в случае избрания может рассчитывать на поддержку этих национал-сепаратистских элементов?

– Конечно, нет, потому что огромную роль играла харизма Ахмата Кадырова. Я его хорошо знал, и он, бесспорно, был очень сильным человеком, хотя и чрезвычайно жестоким и беспощадным. А у людей, знаете, на бессознательном уровне возникает ощущение, что, если вождь может пойти на экстремальные действия ради сохранения своей власти, значит, может, что называется, властвовать. Как Иван Грозный: истребил целый город от мала до велика, а народ думает – да, с таким не пропадешь. В общем, до уровня Кадырова недотягивает никто из тех, кто находится сейчас в конкурентном поле.

– В вашем изложении представители исламского сопротивления, в отличие от «криминал-националов», просто рыцари без страха и упрека. А что вы скажете об Арби Бараеве, который называл себя ваххабитом и в то же время прославился как один из крупнейших торговцев людьми?

– Как раз он и был провокатором. Сдал, например, Гудермес, в начале второй войны участок ответственности так называемых ваххабитов, практически без боя. Бараев очень тесно контактировал со спецслужбами. Мог себе позволить в разгар войны приехать в Москву и жить на Кутузовском проспекте. Само участие его племянника Мовсара в более чем странной истории с «Норд-Остом» о многом говорит. Я знаю еще одного весьма сомнительного персонажа, которого именуют лидером ваххабитов Дагестана, это Бахауддин. Я давно наблюдаю за ним и пришел к выводу, что все его действия направляются какой-то невидимой рукой. И носят они абсолютно деструктивный характер. Достаточно сказать, что этот человек несет непосредственную ответственность за так называемое чеченское вторжение в Дагестан, которое и стало поводом для последующего ввода российских войск в Чечню.

– И кто же тогда подлинные, неподдельные ваххабиты?

– Для начала скажу, что все, кто именует себя ваххабитами или выглядит подчеркнуто «по-ваххабитски» (с длинными бородами и обязательно в штанах выше щиколоток), вызывают очень большие сомнения. Они либо дураки, либо провокаторы. А если говорить о подлинных носителях салафитского чистого ислама, то прежде всего могу назвать умершего при загадочных обстоятельствах в 98-м году, во время выборов на пост главы администрации Гунибского района, дагестанца Ахмад Кады Ахтаева. Он был одним из организаторов и председателем Исламской партии возрождения. Этот человек находился в жесткой оппозиции к режиму в Махачкале. И его тоже причисляли к ваххабитам. Сознательно называю имя уже покойного человека, не хочу навредить живым.

– Действительно, слово ваххабизм для некоторых представителей власти стало фактически синонимом терроризма. Замгенпрокурора г-н Колесников даже предложил как-то привлекать за ваххабизм к уголовной ответственности...

– Мы живем в стране, где прокуроры систематически все проваливают. Достаточно вспомнить жалкие попытки нашей прокуратуры получить Закаева из Лондона. И вообще, все, что говорит современный российский чиновник, относится к сфере Салтыкова-Щедрина, к сатирической литературе. Другой вопрос, посмотрите, к чему приводит антитеррористическая истерия, нагнетаемая властью. Вот вы входите в метро, спускаетесь по эскалатору и слышите при этом голос, внушающий вам, что надо обращать внимание на окружающих вас людей, фактически следить за ними во имя предотвращения теракта. Но это само по себе информационный террор со стороны власти. Население ему подвергается с некоторых пор регулярно. И под его влиянием возникает патерналистский комплекс. Человек чувствует себя маленьким и уязвимым. Чтобы защитить себя, он должен быть лояльным к власти и «стучать» на окружающих куда следует. Это очевидное нарушение прав человека, вторжение в его психику.

Но, я думаю, это только начало. Пока контроль над умами пытаются обрести технически несовершенными средствами. А в перспективе несложно представить, что, скажем, пытаясь войти в Интернет, пользователь обязан будет получить порцию обязательной дезинформации – дозу дезы. Да еще ему придется с ней интерактивно поработать в режиме вопрос – ответ. И если результат этого взаимодействия власть не устроит, человек будет взят на заметку.

– Кстати, об информационном натиске. Некоторое время назад по Первому каналу была показана фотография, на которой были запечатлены вы в компании с Басаевым и Хаттабом. Правда, имя ваше названо не было. Это был такой тонкий намек на что-то?

– Не знаю, могли бы, кстати, имя и назвать. Я не скрываю обстоятельств, при которых сделан этот снимок. Это было на праздновании первой годовщины Хасавюрта. Я приехал в Грозный в составе делегации Лебедя и Рыбкина. Шел парад. Басаев демонстративно, кстати, не пошел тогда на почетную трибуну и стоял в толпе. Так вот, марширующие делали равнение на него. Это, конечно, несколько напрягало Масхадова. Вот во время этого торжества нас и сфотографировали. Ну а кроме того я был приглашен как независимый наблюдатель на выборы президента Чечни и, естественно, общался со всеми кандидатами. Поэтому я хорошо знаю и Масхадова, и Басаева. Ну и что с того? Как политик, я должен знать всех.