СЕРГЕЙ ШАХРАЙ

– Во-первых, это сильный предвыборный ход кандидата в президенты Владимира Путина. Смысл этого хода состоит в том, чтобы поднять интерес к политической жизни и обеспечить явку избирателей 14 марта. Во-вторых, вообще не в стиле президента критиковать своих подчиненных, устраивать публичные дискуссии. В то же время абсолютно в стиле Путина, когда вопрос созрел, принимать радикальные решения.

– И когда же, по вашим прогнозам, мы узнаем имя нового премьера?

– В течение 14 дней с момента отставки правительства президент обязан внести в Госдуму кандидатуру преемника Касьянова. Нижняя палата парламента, в свою очередь, должна в течение одной недели этот вопрос рассмотреть. Если мы взглянем на календарь, то получается: до 9 марта президент должен внести свои предложения и, соответственно, до 15 марта думцы обязаны этот вопрос рассмотреть. После этого, вступив в должность 7 или 8 мая 2004 года (на следующий день после принесения присяги), президент начнет работу над формированием нового правительства. Дело в том, что по Конституции в день принесения присяги кабинет министров обязан уйти в отставку. Значит, утвержденное 15 марта правительство должно будет уйти 8 мая. И потом начинается та же процедура: 14 дней на внесение кандидатуры и 7 дней на ее утверждение. Но, на мой взгляд, сейчас самый главный вопрос – будет ли при формировании нового кабинета задействован сценарий правительства, опирающегося на парламентское большинство. Ведь в прошлогоднем послании парламенту президент подчеркнул, что по итогам выборов в Госдуму может быть сформировано именно такое правительство.

– Путин в последнее время все чаще обращается к теме борьбы с коррупцией. У Счетной палаты в этом деле одна из ведущих ролей. Ваш шеф Сергей Степашин рекомендовал своим подчиненным сосредоточиться не только на «фильтровании» нынешних законопроектов, но и провести экспертизу законов прошлых лет. Это означает, что вы будете пересматривать действующее законодательство?

– Для проведения работы, о которой вы говорите, в Счетной палате создан специальный орган – государственный НИИ системного анализа, руководителем которого я являюсь. В 2003 году институт провел научные исследования по разработке методики анализа законодательства на наличие коррупционных факторов. Такую методику мы получили. Теперь приступим к ее применению.

– Каким образом Счетная палата собирается взаимодействовать с Госдумой в борьбе с коррупцией?

– После рассмотрения в первом чтении Думой сомнительные законопроекты поступают в Счетную палату на независимую экспертизу: есть ли в проекте закона дух коррупции, пункты, позволяющие чиновникам и тем, кто подкупает чиновников, получить некую выгоду. У нас, как и у других субъектов законодательной инициативы, будет примерно месяц-полтора на проведение такой экспертизы. Тогда, при вынесении законопроекта на второе чтение, должно оглашаться заключение Счетной палаты. Депутаты могут согласиться с ним, а могут и нет. То есть наше заключение имеет рекомендательный характер.

– Насколько эффективной будет ваша работа, если ее итогом являются всего лишь рекомендации?

– Ну, знаете, публичность, гласность иногда страшнее пистолета. Если СМИ напишут, что перед вторым чтением депутаты получили заключение о наличии коррупционных факторов в проекте закона, но все равно приняли его, как это будет выглядеть? Извините, один раз это может пройти, два, дальше они просто не проголосуют, потому что получится, что они пособники коррупции. Что мы будем делать с законами, принятыми ранее? Перед нами не стоит задача инвентаризовать весь законодательный массив. Хотя, бесспорно, сталкиваясь в ходе проверок с уклонением от уплаты налогов, в результате чего казна недополучает миллиарды рублей, мы понимаем, что некоторые законы в ретроспективном плане должны быть подвергнуты анализу. И к таким законам мы, наверное, будем писать рекомендации.

– Насколько оправданно, на ваш взгляд, намерение спикера Думы Бориса Грызлова создать отдел, аналогичный по функциям подведомственному вам НИИ?

– Это их должностная обязанность – проводить предварительную работу, анализировать коррупционную емкость законопроектов, а нам вверили проводить независимую экспертизу. Другое дело, что все структуры, которые создаются внутри Госдумы, формируются при участии действующих депутатов, а они, как известно, подвержены лоббированию. Поэтому наличие альтернативного взгляда с нашей стороны помогает власти объективно оценить законодательный процесс.

– Не получится ли так, что вам придется проверять думский антикоррупционный отдел на наличие коррупции?

– Не получится, потому что отношения Госдумы со Счетной палатой – это улица с односторонним движением. Они дают нам поручения по проверкам, а не мы им. Кстати, с учетом интереса к теме коррупции администрация президента (Главное государственно-правовое управление) формализовала отношения с НИИ Счетной палаты, и мы по их просьбе даем заключения на те проекты нормативных актов, которые приходят в администрацию.

– Сейчас большинство законопроектов поступает на Охотный Ряд из правительства. Там тоже появится некий орган по борьбе с коррупцией?

– Я уверен, что так и будет. На стадии вынесения законопроекта на заседание правительства будет проверяться его коррупционная емкость.

– Но помимо всех вышеперечисленных структур президент отрядил на войну с «вековым злом» и ФСБ с Генпрокуратурой. Не слишком ли много борцов? Мешать друг другу не будете?

– Да, привлечение силовиков – это перестраховка. Ни для кого не секрет, что их ведомства не сильны экономической и финансовой экспертизой. Последнее как раз наша работа. Но дело даже не в этом, а в сущностном отличии нашей палаты от силовиков. Счетная палата – не маленький правоохранительный орган, а орган налогоплательщиков, призванный отвечать на вопрос: «Где деньги, Зин?».